— Мои, — Надежда Карповна растерялась, как уличенная в краже школьница. — Это подруга дала посмотреть. Я люблю вязать, когда время есть.
Кинчев перешел к шкафам:
— Столовое серебро?
Надя вымученно улыбнулась:
— Серебра нет. Есть мельхиор и хороший фарфор. Но почти вся посуда — в столовой. Здесь немного, самая необходимая, только на первый случай.
— И дверей, значит, в кухне — три. На улицу, в столовую, и в коридор…
— Он не совсем коридор, слишком широкий. Зеркальный зал.
— Да, я помню. Так-так-так… — Кинчев потер руки. — Давайте-ка еще разок по комнатам пройдемся. Не спеша, — и двинулся в столовую. Надя — за ним. И первым делом включила свет.
Четыре хрустальные люстры засверкали подвесками. Им ответило праздничное сияние скатерти и белых стульев. Солидно отозвались бликами сервизы и бокалы из нескольких высоких сервантов. Сработанных под старину, но явно модных. Между ними скромно поместились серовато-серебристый музыкальный центр и камин, облицованный светлыми изразцами. Кинчев просунул руку между прутьями кованой решетки:
— Старинный… Зажигаете иногда?
— Нет. Никогда еще не зажигали.
— Почему?
— Не знаю. Не было нужды. Хозяева в спешке. Дела, ремонт.
— Они тут обедают?
— Редко, только с гостями.
— А где едят?
— Ольга Владимировна любит у себя в спальне. А Кирилл Иванович — где придется. И в кабинете, и в библиотеке. Чаще — в кинозале.
— Кино, значит, любит?
Щукина пожала плечами:
— Смотрит. Отдыхает у телевизора.
— А в гостях кто тут бывал? — следователь спрашивал, не глядя на Щукину. Рассматривал гобелены, висевшие в простенках между окнами. Всадники, битвы, средневековые замки. Ткань — новехонькая, он ощупал ее с видом знатока.
— Они тут обычно с архитектором обедают. С Буруковским, из Киева. Пару раз были деловые партнеры Кирилла Ивановича, один из них ночевал тут, в маленькой спальне.
— Давно это было?
— Полторы недели назад.
— Это Полтавская битва? — он усмехнулся одним ртом, открыто и беззастенчиво показав при этом деформированные зубы. Надя ответила заученной улыбкой:
— Не знаю, скорее всего — нет. Гобелены импортные, немецкие, кажется.
— Динь-дон-динь-дон-динь-дон!.. Динь-динь-динь-динь… — пропели из дальнего угла высокие напольные часы, старинные, с маятником и гирьками за толстым стеклом. Кинчев подошел к ним — гораздо выше человека среднего роста, каким он был. Простые прямоугольно-квадратные формы и неглубокая затейливая резьба.
— Такое только в музеях увидишь…
— Тут и был музей. А эти часы… Их недавно из мастерской вернули, долго реставрировали. Статусная вещь!
— Угу-угу… А уборщицу, значит, как раз над столовой нашли?