Тогда Маргарита воскликнула:
-- Моя любовь, милый принц, как вы должны бы желать, чтобы я никогда не родилась, потому что вы лишаетесь зрения за проступок, который заключается лишь в том, что вы меня увидали! Но как я была бы счастлива, если бы королю было угодно позволить, о, дорогой возлюбленный, спасти твои глаза ценой моей жизни или мне самой подвергнуться тому же наказанию, потому что я совершила то же преступление. Если бы ты подвергался этой казни за какую-нибудь королеву или принцессу королевской крови, тебе было бы легче вынести ее, но какое бесконечное огорчение подвергаться этой казни из-за такой девушки, как я!
-- Успокойся, прекрасная Маргарита, честь должна сочетаться с добродетелью, а не с богатством. Слава, титулы, знатное происхождение и богатство без добродетели не что иное, как покровы ничтожества. Позволь мне теперь проститься с твоей красотой, потому что я больше уже не увижу твоего лица. Я считаю, что мои глаза гибнут благородно, потому что они гибнут из-за такой совершенной красоты. Прощай, небесная лазурь, я не увижу больше солнца, луны и звезд. Прощай и ты, плодоносная земля, я буду тебя ощущать под своими ногами, но эти бедные окна моего тела не откроются больше для тебя. Хотя люди всегда были враждебны ко мне, но я им также говорю свое последнее прости. Прощайте, мои друзья; пока я буду жив, считайте, что я сплю, Я проснусь, когда прибуду в рай, где я надеюсь встретить вас всех. Если бы было угодно королю, я все-таки желал бы скорее расстаться со своей жизнью, чем со своими глазами. Что такое жизнь? -- Это -- цветок, водяной пузырь, краткое мгновенье, полное несчастий. Она стоит так мало, что солдат продает свою жизнь за шесть пенсов. Поверьте мне, в это мгновенье я так же ненавижу жизнь, как коза -- василиска {
См. Плиний, XX, 48.
}.
В это время врач приготавливал свой инструмент и, когда он был готов поднести его к глазам осужденного, герцог сказал:
-- Подождите, господин врач, дайте мне запечатлеть образ моей возлюбленной в самой глубине моего сердца. Подойди ко мне, мой милый друг, позволь в последний раз поцеловать тебя, пока мои глаза могут еще указать мне путь к твоим, словно вишни, губам.
Затем, обнимая ее, он сказал:
-- Ах! Если бы я мог дать тебе поцелуй, что длился бы целые двадцать лет, и насытить твоей красотой мои голодные глаза! Для меня утешение в том, что ты присутствуешь при моей казни, потому что я могу держать тебя за руку, чтобы подкрепить свое сердце, когда мои глаза будут проколоты.