Голос Рейфа дрогнул от сдерживаемых чувств, однако Рейф не потерял своего железного самообладания, хотя Кадфаэль ощущал, что его собеседник, словно летящая стрела, содрогается всем телом из-за переполнявших его чувств преданной любви и жестокой ненависти. Рейф никогда не развернет письмо со сломанной печатью, свидетельствовавшей о подлой измене, — письмо, которое содержало священное признание женщины мужчине. Кутред посмел вероломно ступить на эту святую землю, и он был теперь мертв. Кадфаэль вовсе не считал, что кара за предательство оказалась слишком жестокой.
— Скажи, брат, это грех? — спросил Рейф де Женвиль, переборов в себе порыв чувств и вновь успокоившись.
— Что тут сказать? — вымолвил Кадфаэль. — Обращайтесь к исповеднику, когда доберетесь до Валлингфорда. Скажу лишь одно: было время, когда я поступил бы точно так же.
Просьба о том, что миссия Рейфа де Женвиля должна остаться тайной, так и не прозвучала, ибо это подразумевалось само собой.
— Теперь мне куда лучше, чем утром, — признался Рейф, вставая. — О твоем совете я не забуду. Уеду пораньше и поеду быстро, ибо свидетели мне ни к чему. Комнату свою я привел в порядок, чтобы она была готова принять другого гостя. Попрощаемся здесь. Храни тебя бог, брат!
— И вас, — ответил Кадфаэль.
Рейф вышел из сарайчика в сгущающуюся тьму, шагая твердо и почти бесшумно по гравийной дорожке и тем более дальше, по траве. Последние отзвуки его шагов утонули в звуках колокола, звавшего братьев к повечерию.
Перед заутреней Кадфаэль заглянул на конюшню. Утро стояло холодное и ясное, в самый раз для поездки верхом. Гнедого жеребца с белой звездочкой на лбу уже не было в стойле. В конюшне было пусто и тихо, если не считать веселой болтовни и смеха, доносившихся из дальнего стойла, где Ричард, вставший пораньше, дабы проведать своего бедного пони, сослужившего ему верную службу, веселился вместе с Эдвином, благополучно перенесшим свое наказание и снова обретшего потерянного было друга. Они весело чирикали, словно птенчики, покуда не услышали, как вошел Кадфаэль. Тут они разом притихли, дабы убедиться в том, что это не брат Жером и не приор Роберт. Увидев Кадфаэля, мальчики отблагодарили его своими счастливыми улыбками и вновь вернулись в стойло к пони, где и продолжили свою болтовню.
Кадфаэлю оставалось только подивиться тому, что леди Дионисия уже успела навестить своего внука и помириться с ним, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Наверное, она не стала особенно унижаться, а вымолвила что-нибудь вроде: «Ричард, я обсудила с аббатом твое будущее и согласилась оставить тебя в обители на его попечение. Кутред меня жестоко обманул, он не был священником. Однако что было, то было. Лучше не вспоминать об этом». И наверняка наставительно добавила: «Раз уж я оставила вас здесь, сэр, постарайтесь, чтобы о вас говорили только хорошее. Слушайтесь наставников и хорошо учитесь…» На прощание она, наверное, поцеловала внука чуть теплее, чем прежде, или, возможно, с большей опаской, зная, что если придется, он сумеет постоять за себя. Однако Ричард, свободный от тревоги за свое будущее и будущее своих товарищей, едва ли держал обиду на кого-либо в этом мире.