— Раз убийца выдернул кинжал из раны, он наверняка унес его с собой, — сказал Хью. — Но мы все же поищем вокруг, а вдруг бросил. Говоришь, ремни седельных сумок были перерезаны? Значит, после убийства он вновь пустил в ход свой кинжал. Разумеется, в темноте куда проще было перерезать ремни, нежели расстегивать. А убийца, кем бы он ни был, не желал терять времени. Однако странно, что всадник подвергся такому нападению. При малейшем шорохе ему ничего не стоило пришпорить коня и избежать гибели.
— А я вот думаю, — заметил Кадфаэль, — что в этом месте Дрого Босье шел пешком, ведя коня в поводу. Мест он этих не знал, а тропа тут очень узкая, деревья растут густо, да и темно было или, по крайней мере, смеркалось. Видишь листья, что прилипли к его подошвам? Он даже обернуться не успел, хватило одного удара. Куда он ездил, я не знаю, но удар в спину он получил, направляясь домой, то есть в наш странноприимный дом, где он остановился. Конь его даже не испугался, он бродил рядом с убитым хозяином.
— Это говорит о том, что разбойник был опытный, — сказал Хью. — Только вот разбойник ли? Это в нашем-то графстве, у самого города!
— Трудно поверить, — согласился Кадфаэль и покачал головой. — Разве что какой-нибудь залетный грабитель, не из городских… Прознал, что Эйлмунд прикован к постели и рискнул пойти на дело. Но это всего лишь догадки… Браконьеры, скажем, сплошь и рядом отваживаются на убийство, если встретят состоятельного человека одного, да еще ночью. Однако от моих догадок мало толку.
На тропе уже показались люди с носилками, которых послал аббат Радульфус, чтобы те принесли покойника в монастырь. Кадфаэль опустился на колени прямо в росистую траву и сразу ощутил, что ряса его промокла. Он осторожно перевернул окоченевшее тело лицом вверх. Мясистое лицо Дрого осунулось, глаза, столь непропорционально маленькие на его массивном лице, были полуоткрыты. Мертвый Дрого Босье выглядел старше своих лет и куда менее высокомерным, — простой смертный, как и все прочие люди, даже отчасти жалкий. На руке Дрого, что прежде лежала под животом, оказался крупный серебряный перстень.
— Разбойник его не заметил, — сказал Хью, с некоторым сожалением глядя на лицо Дрого Босье, некогда столь властное, а теперь безвольное.
— Еще один знак того, что очень спешил. Иначе снял бы все драгоценности. Он даже не перевернул покойника, тот лежит как упал, головой в сторону Шрусбери, и значит я прав, он направлялся в аббатство.
— Говоришь, скоро приедет его сын? — спросил Хью Кадфаэля. — Что ж, пойдем. Покойником займутся ваши люди, а мои прочешут лес на тот случай, если остались хоть какие-нибудь следы. Впрочем, я сильно в этом сомневаюсь. А мы поедем в монастырь, посмотрим, что удалось выяснить аббату. Ведь кто-то же навел Дрого на след, раз тот вновь отправился в дорогу, причем так поздно.