Однако далеко не сразу брат Павел встревожился по-настоящему. Он подумал, что, наверное, мальчик просто потерял счет времени и где-то задерживается, и без всякого сомнения, вот-вот примчится на урок. Но время шло, а Ричард все не появлялся. Трое оставшихся учеников, когда брат Павел принялся их расспрашивать, переминались с ноги на ногу, неуверенно жались друг к другу, пожимали плечами и молча покачивали головами, избегая смотреть монаху в глаза. Самый младший мальчик выглядел каким-то особенно напуганным, но никто из них так ничего и не сказал, и брат Павел заключил, что Ричард просто отлынивает от уроков, а мальчики, зная об этом и осуждая его, тем не менее не хотят выдавать своего товарища. Брат Павел не стал прибегать к угрозам всяческими наказаниями за их молчание, что дало лишь новый повод для осуждения со стороны брата Жерома.
Брат Жером поощрял доносы. Брат же Павел в душе вполне одобрял подобную греховную «солидарность» тех, кто предпочитал навлечь на свою голову наказание, нежели пойти на предательство друзей. И он решил, что рано или поздно Ричарду самому придется понести наказание за свой проступок. Зато брат Павел строго пресекал всякие шалости на уроках и особенно не любил, когда списывают. Как бы то ни было, в итоге он обратил внимание, что самый младший из мальчиков что-то явно скрывает и что за его отказом отвечать стоит нечто большее, нежели у остальных его товарищей.
Отпустив мальчиков, брат Павел остановил Эдвина у выхода и воротил его ласково и очень осторожно.
— Поди-ка сюда, Эдвин.
Почуяв, что сейчас на их головы наверняка обрушатся все громы небесные и желая избежать первых ударов грозы, двое других мальчиков поспешили унести ноги. Эдвин же остановился, повернулся и нехотя побрел обратно, потупив очи и слегка приволакивая свою больную ногу. Он стоял перед братом Павлом, дрожа как осиновый лист. Колено его было перевязано, повязка немного сползла. Недолго думая, брат Павел развязал бинты и принялся делать перевязку заново.
— Эдвин, что ты знаешь о Ричарде? — спросил он. — Где он?
— Не знаю! — выдавил из себя мальчик и вдруг разрыдался.
— Ну рассказывай же! — ласково потребовал брат Павел и привлек Эдвина к себе, так что тот зарылся хлюпающим носом в его сутану. — Когда ты видел его в последний раз? Куда он ушел?
Эдвин всхлипывал и бормотал нечто неразборчивое в шерстяных складках одеяния брата Павла, покуда тот не извлек мальчика на свет божий и не посмотрел внимательно в его заплаканное лицо.
— Ну давай, расскажи мне все, что знаешь.
Перемежая слова со всхлипываниями и слезами, Эдвин поведал следующее: