– Когда такое произойдет в Африке, весь остальной мир перестанет существовать.
Давид не согласился с подобным предположением, но предпочел промолчать. Африка может исчезнуть раньше, чем Южная Америка со своими безграничными амазонскими джунглями. Когда–то он изучал этот вопрос достаточно глубоко и пришел к неутешительному выводу, что разнообразные разрушительные силы развиваются на черном Континенте значительно быстрее и превосходят во много раз подобное в Южной Америке, несмотря на огромную разницу в демографии.
Тем не менее, то был не подходящий момент вступать в дискуссию с Мирандой об экологии и консерватизме и, как всегда, предпочел отмолчаться. Погрузился в свои не веселые мысли, рассматривая через окно приближающийся негостеприимный пейзаж, в который им предстоит углубиться, словно упасть в бездонный пересохший колодец, с крохотной надеждой найти тонкий след, что сможет привести их к Надие.
Он постарался не поддаваться своим пессимистическим мыслям, зная, что это его самые заклятые враги. Крайняя степень пессимизма или безграничная эйфория всегда были две противоположные стороны его темперамента, поскольку он имел не приятную для себя и окружающих привычку также быстро перепрыгивать из одного душевного состояния в другое, будто кто–то внутри него включал или гасил свет.
«Нестабильный и ненадежный, как тень баобаба…» Грустно улыбнулся и постарался представить, о чем в этот момент могла думать Надия и верила ли она тому, что он сможет освободить ее.
В глубине души он был убежден, что Надия всегда считала его большим ребенком и потому взяла на себя обязанность защищать от окружающего враждебного мира, чрезвычайно враждебного… и он ощущал себя вполне комфортно в этой роли, самозабвенно занимался искусством и фотографией, предоставив Надие самой решать и справляться с тысячами мелких житейских проблем.
Это напоминало игру, где он все больше и больше уступал, а она все крепче и крепче натягивала вожжи. Но так было, а вот сейчас…
А сейчас Надия должна была привыкнуть к мысли, что ее единственная надежда и возможность спастись была в руках того, перед кем сама никогда до этого не ставила никаких задач и кого не заставляла преодолевать трудности. Вначале ушел Хохо, потом она – те, кто позволял ему понемногу освободиться от ответственности перед другими людьми за то, что он сам делал – очень удобная, комфортная позиция, но вдруг все это в один момент рухнуло, и он оказался один на один, лицом к лицу перед самой большой, грандиозной ответственностью, которую и представить себе никогда до этого не мог.