Один сезон в тайге (Рябицев) - страница 14
Вообще-то, проверяя сети за Сергея, я браконьерничаю, присваивая себе удовольствие достать из сети пойманную добычу. Но у меня есть оправдание: птица должна находиться в сети как можно меньше времени, чтобы постороннее, то есть наше, воздействие на неё было минимальным.
Наблюдать за только что окольцованной птицей интересно. Даже среди птиц одного вида реакция на кольцо может быть очень различной. Некоторые совершенно равнодушны к своим новым кандалам ― клюнут раз-другой, встряхнутся, почистятся, и тут же начинают петь.
Другие же бурно негодуют, теребят кольца клювом, дрыгают ногами, срываются с места прочь от блестящей побрякушки и тут же, перескочив на другую ветку, с удивлением обнаруживают её снова на ноге. Но ведь не улетишь от собственных ног. И скоро к кольцам привыкают даже самые беспокойные их обладатели, и полная забот птичья жизнь идёт прежним руслом.
Вечером собираемся на обед. Лагерь уже имеет вполне жилой вид, палатки на своих местах. Из одной зенитным стволом, чуть наклонно, торчит в небо печная труба. Это наше главное помещение ― кухня и столовая на плохую погоду. Здесь рядом с печкой нехитрое, но очень важное сооружение из палок ― сушилка для обуви и одежды. Наши экспедиционные ящики расставлены так, что два из них служат стульями, а один ― самый большой ― столом. Таким образом, эта палатка ― ещё и наша полевая лаборатория или мастерская для всяких домашних дел, да и просто место для отдыха.
Для сна ― другая палатка, с просторными нарами и без печки. Если есть тёплые спальные мешки, то печка не нужна. Над нарами висят полога ― от комаров. В третьей, самой маленькой палатке, ― склад для продуктов и некоторых других вещей, которые не нужны настолько, чтобы постоянно быть под руками в рабочей палатке. Под елью в импровизированной метеобудке висит обычный оконный градусник и тихо тикает термограф ― прибор для автоматической записи температуры воздуха. Можно считать, что основная работа по благоустройству уже позади.
Ночь ясная, тихая, минус четыре. Дневные птицы замолкли, поют только дрозды. В средних широтах они активнее всего поют на зорях, а здесь, где вечер постепенно и непрерывно переходит в утро, они больше поют в самые ночные часы. Прямо над нашими палатками громко и надоедливо «пилит» дрозд-белобровик. Ему отвечают с разных сторон другие белобровики, их тут довольно много. Издалека доносятся неторопливые, словно хорошо обдуманные, фразы певчего дрозда. Изредка разражаются визгливой трескотнёй дрозды-рябинники. Так же усердно участвуют в ночном концерте и более мелкие родственники дроздов ― варакушки.