Дуняшку послали на кухню. Понизив голос, Лазутин пересказывал офицерам содержание своей беседы с Грейгом. Вот что поручил государь передать адмиралу:
- Удержать Сизополь н е л ь з я, а сдать - н е в о з м о ж н о.
Уж это точно! Сдать Сизополь было невозможно хотя бы уже потому, что турки не оставят в живых ни одного сизопольца. За флаги свободы, реющие над крепостью, над вершинами близлежащих скал, сизопольцы так поплатятся, мир содрогнется от ужаса. Феникс сгорит, один пепел останется!
Невозможно было сдавать Сизополь и по соображениям тактики. Имея такую базу на западом берегу, можно высылать корабли в дозоры к самым проливам. И, значит, всегда знать о намерениях Осман-паши. Если турецкий флот выйдет из проливов - дозорные увидят выход.
Рассчитывать России не на кого - только на себя.
Союзники не помогают. Ждут, когда Россия споткнется. Или истечет кровью. Тогда они сами будут кроить Балканы так, как им выгодно.
Победы русского оружия им поперек горла.
- Как там страшно-то, в Сизополе! - проговорила Татьяна Герасимовна. - Турки в горах, турки с трех сторон. И с четвертой стороны, с моря, в любой час появиться могут!
Бросила на Стройникова взгляд быстрый, нервный.
- Но вы ведь уходите к Анапе? Вы мне говорили к Анапе?
- Мы - к Анапе, - не моргнув глазом, солгал Стройников.
Флигель- адъютант подержал на нем взгляд. Он знал, куда утром
пойдет эскадра Скаловского. Перевел взгляд на сестру. Та и верила
Стройникову, но не до конца верила. Беспокойство оставалось на ее лице.
- Что это мы все о войне да о войне? Штабное заседание, что ли? - встрепенулся Лазутин. Крикнул громко и требующе: - Дуняшка! Что там у нас дальше? Кажется, индейку готовили?
- Иду-с! - тотчас отозвалось из дальних помещений.
Лазутин подмигнул сестре.
- А шельмоватая-с будет девка, эта твоя Дуняшка! Ты понаблюдай, понаблюдай за ее глазами! Стреляет ими не хуже, чем Кумани под Сизополем!
Дуняшка влетела, встреченная общим хохотом и пристальными взглядами. Индейка на подносе огромная, - белая гора, присыпанная зеленью. Дуняшка - прехорошенькая, румяная, волосы встрепались, рот полуоткрыт, застеснялась от общего внимания к себе. Вспыхнула. Тугие щеки до свекловичной яркости краской налились. И в этом румянце, во всей ее крепкой, ладной фигурке - стихийная сила жизни, избыток энергии, неосознанная радость бытия.
Между двумя бокалами доброго вина Казарский, наблюдавший за лицами всех, окончательно утвердился в догадке: сегодняшний вечер - смотрины. Татьяна Герасимовна показывает матери и брату своего будущего мужа. Взволнована: одобрят ли родные ее выбор или нет? Решительна: чего бы мать с братом ни сказали, выбор сделан! Все трое ждут, когда Стройников объявит всем присутствующим об их с Татьяной Герасимовной решении соединить судьбу.