- Да чего тут смекать, когда ты дрожал как осиновый лист и хрипел как старик столетний, - не остался в долгу Эдви.
Эта перебранка вовсе не была ссорой: приятели постоянно обменивались и не такими любезностями, но при этом были готовы защищать друг друга не на жизнь, а на смерть. Не найдя слов, Эдвин отвесил племяннику подзатыльник, а тот в ответ так ловко дернул дядюшку за ворот, что Эдвин полетел на пол. Ухватив приятелей за шиворот, Кадфаэль довольно бесцеремонно усадил их на лавку, но на сей раз подальше друг от друга. Носы расквасят - не велика беда, но неровен час сироп разольют. Короткая стычка пошла ребятишкам на пользу, они согрелись, страх, как по волшебству, пропал, и теперь оба лишь смущенно улыбались.
- Посидите-ка минутку, мальцы, не вертитесь, чтобы я мог вас сравнить. Ты, стало быть, Эдвин, дядюшка, хоть ты и помладше. Да, теперь я мог бы вас узнать, встретив по отдельности. Ты, Эдвин, чуток поплотнее, а глаза и волосы у тебя потемнее. Ах да, у тебя еще и маленький шрам под ухом, на скуле - беленькая такая полоска.
- Это он три года назад с дерева навернулся, - сообщил Эдви, - никогда толком лазить не умел.
- Ладно, ладно, хватит об этом! Так вот, мастер Эдвин, коли уж ты здесь, и я наконец знаю, который из вас двоих ты, ответь мне на тот вопрос, который я уже задавал твоему приятелю. Отвечай как на духу: это ты нанес смертельный удар мастеру Бонелу?
Паренек глянул на монаха большими и неожиданно серьезными глазами и ответил твердо:
- Я этого не делал. Оружия у меня нет, а когда бы и было, я все равно не стал бы его убивать. Я знаю, что они наверняка говорят обо мне: мол, я терпеть его не мог за то, что он нарушил данное слово. Что правда - то правда, но видно, я рожден не для того, чтобы править манором, а для ремесла, и я вполне могу прожить своим трудом. Мне было бы стыдно, если бы я не сумел. Нет, кто бы там ни нанес ему смертельный удар, - а я вообще не понимаю, как это могло случиться, - но это был не я. Клянусь спасением души.
По правде говоря, к тому времени у Кадфаэля не осталось сомнений насчет парнишки, но виду он не подавал.
- Расскажи мне, что там произошло.
- Меуриг остался в лазарете со своим родичем, а я пошел к матушке один. Только вот я в толк не возьму, почему ты все про лазарет спрашиваешь. Разве это важно?
- Погоди, об этом потом. Что дальше-то было? Как тебя встретили?
- Мама была очень рада, а вот отчим раскукарекался, точно бойцовый петух. Я терпел его насмешки ради матушки, а он распалялся все пуще, искал способ уколоть меня побольнее. За столом мы сидели втроем, а Олдит подавала, она и сказала отчиму, что сам приор почтил его, прислав блюдо со своего стола. Матушка все хотела перевести разговор на это, чтобы он смягчился и успокоился, да куда там. Уж больно хотелось ему меня допечь. Вот он и стал кричать, что я приплелся, поджав хвост, как побитый пес, упрашивать его изменить решение и оставить мне манор. А потом заявил, что если я хочу этого, то должен умолять его на коленях - тогда он, может быть, и смилуется. Тут уж я не выдержал и в ответ закричал, что раньше увижу его в гробу, чем он меня на коленях. Я и сейчас не помню все, что я там кричал. Он же стал швыряться посудой, мама в слезы, а я вскочил из-за стола и убежал через мост в город.