Улицы города выглядели празднично, быть может, не столько в честь короля, сколько оттого, что горожане знали: вскоре высокий гость уберется восвояси. Однако важны, как известно, не мотивы, а результаты. Эдрик Флешер вышел из своей лавки на главную улицу - поглазеть на направлявшихся в замок королевских гостей, и брат Кадфаэль, встретившись с ним взглядом, едва заметно подмигнул ему, как бы давая понять, что им будет о чем поговорить, но это можно сделать попозже, ибо все идет как по маслу и спешить некуда. Ответом была широкая довольная ухмылка и приветственно поднятая столь же широкая ладонь: несомненно, мясник его понял. Петронилла, конечно, поплачет из-за разлуки со своей козочкой, но и она будет рада тому, что девочке уже не угрожает опасность и ее сопровождает надежный друг. "Надо будет зайти к ней не откладывая, - подумал монах, - сразу же, как исполню этот, последний долг".
У городских ворот Кадфаэль заметил слепого старика, сидевшего чуть ли не с горделивым видом - на нем были добротные штаны, некогда принадлежавшие Жилю Сиварду, и даже руку за милостыней он протягивал жестом, исполненным достоинства. На перекрестке монаху попалась маленькая старушонка, державшая за руку своего слабоумного внука с отвисшей губой. Чудесная коричневая туника пришлась ему впору, и вид у него был чрезвычайно довольный. "О Элин, - подумал Кадфаэль, - тебе стоило бы самой заняться раздачей милостыни, чтобы убедиться в том, что это дарит нечто большее, чем возможность утолить голод и прикрыть наготу!"
По краям мощеной дороги, которая вела от главной улицы к воротам замка, расположились нищие, перебравшиеся сюда от королевского лагеря - в надежде на то, что только что прибывший королевский юстициарий - епископ Роберт из Солсбери - привез с собой немало важных и состоятельных клириков, а стало быть, можно рассчитывать на щедрое подаяние.
Под прикрытием надвратной башни притулилась маленькая тележка калеки Осберна. Устроился он удобно и мог просить милостыню, не двигаясь с места. Деревянные башмаки, который увечный надевал на свои мозолистые руки, сейчас покоились на тележке поверх свернутого черного плаща, согревавшего его по ночам. Плащ был сложен так, что бронзовая шейная застежка гордо красовалась на виду. На черном фоне выделялся символ вечности - дракон, кусающий себя за хвост.
Кадфаэль задержался, пока остальные проходили в ворота, и остановился, чтобы перемолвиться с калекой парой слов.
- Как поживаешь? Помню, последний раз я видел тебя у сторожевого поста королевского лагеря. Вижу, ты приглядел себе местечко получше.