– Ну, ребенок не китаец и не ошметок. Он родился в Баньяне. Возьмешь его? Или я скажу доктору, что ты отказалась?
Амайя посмотрела на Малю, как на кучу козьего навоза, но все-таки взяла младенца.
Как только ребенок оказался у нее в руках, Маля придвинулась ближе. Она посмотрела в лицо Амайи, прямо в глаза – ну, насколько могла посмотреть в глаза взрослой женщине. С удивлением Маля обнаружила, что почти сравнялась ростом с Амайей. Та отступила к лесенке, ведущей в хижину, и вцепилась в ребенка.
– Можешь называть меня ошметком, – сказала Маля, – китайским отродьем и как угодно еще. – Амайя попыталась отвернуться, но Маля удержала ее, смотря ей в глаза. – Мой старик был миротворцем, но моя мать родилась здесь. Если ты хочешь войны, давай, – Маля подняла обрубок правой руки и ткнула им в лицо Амайи, – может быть, порезать тебя так же, как Армия Бога порезала меня? Посмотрим, как ты обойдешься одной левой. Тебе понравится?
В глазах Амайи плескался ужас. На мгновение Маля почувствовала себя полностью удовлетворенной. «Вот теперь ты меня увидела. Наконец-то. До этого я была для тебя просто ошметком, а теперь ты меня разглядела».
– Маля! Что ты делаешь?
К ним спешил доктор Мафуз. Маля отпрянула и сказала:
– Ничего. – Но доктор Мафуз смотрел на нее испуганно, как будто она была взбесившимся животным.
– Маля, что происходит?
– Она назвала меня китаянкой, – сердито пояснила Маля.
– Но ты и есть китаянка! Это не оскорбление! – доктор всплеснул руками.
– Она угрожала мне, – вмешалась Амайя, – эта тварь мне угрожала. – Теперь, когда рядом появился доктор Мафуз, она впала в ярость. Рассердилась из-за того, что испугалась отродья войны. Маля приготовилась к головомойке, но не успела Амайя и слова сказать, как доктор взял Малю за плечо.
– Иди домой, Маля, – велел он.
К удивлению Мали, он вовсе не сердился. Просто Мафуз… устал.
– Иди, поищи Мыша. Нам нужно собрать побольше еды, чтобы помочь Амайе с новым младенцем.
Маля подождала немного, но смысла оставаться не было.
– Извините, – сказала она то ли доктору, то ли Амайе, то ли самой себе. Повторила: – Извините, – и ушла.
Мафуз всегда советовал ей потерпеть, не слушать оскорбления, а она чуть не ввязалась в драку. Она почти слышала его голос в голове, пока шла обратно к хижине доктора и искала своего друга Мыша: «Тихих сирот войны они могут не любить, но сочувствуют им. Но если они решат, что ты жестокая, то обойдутся с тобой, как с койволком».
Короче говоря, ее не тронут, пока она будет тихо себя вести. Но если только она высунется, девушку быстро окоротят.