Тул слушал, как девочка обыскивает деревню, и одновременно копал могилу найденной лопатой. Она снова и снова звала Мыша по имени, и Тул с трудом удерживался, чтобы не заткнуть девочку. От горя Маля стала совсем дурой.
«Дай ей поплакать, – сказал он себе, – солдаты ушли».
И все-таки это его раздражало. Никакой дисциплины. Если они пойдут на север вместе, она станет обузой.
«Так брось ее».
Но Тул ее не бросил и сам не понимал почему. Пора было идти. Он как будто ощущал на себе чужие взгляды. Ему хотелось к ночи оказаться подальше от деревни. Маля все искала и искала, звала Мыша по имени, переворачивала обгоревшие тела и рылась в развалинах домов, а Тул оставался рядом с ней.
Наконец Маля вернулась к Тулу – он опускал тело доктора в могилу.
– Может быть, они похоронили Мыша, – сказала она.
Тул покачал головой:
– Нет, они не тратят время на такие нежности.
Кажется, девочка собиралась заплакать, но справилась с собой и помогла ему забросать тело доктора землей. Тул нашел в горах обугленного мусора большие куски бетона и навалил их на могилу. Двигался он медленно, проверяя свои силы и вспоминая, на что он на самом деле способен.
Наконец монстр положил на могилу последний кусок бетона.
– Это удержит койволков? – спросила Маля, глядя на кучу бетона и камней.
– Это больше, чем кто-нибудь сделал для меня или моей стаи, – резко ответил Тул и почти улыбнулся, когда Маля вздрогнула при этих словах.
Люди очень дорожат своими мертвыми. Если кто-то из его стаи погибал на далеком поле битвы, никто не собирал тела и не хоронил их. Если тебе везло, ты присутствовал при смерти, чтобы выслушать их, а если нет – сам рассказывал их историю после битвы, но так с мертвыми никто не возился.
Люди все делают очень медленно, и поэтому они уязвимы.
Девочка встала, глядя на кучу мусора. Лицо ее покрывали грязь, кровь и пепел. Еще один обломок, выброшенный на берег войной. Точно такая же, как и все дети на всех войнах, где доводилось сражаться Тулу.
Если бы она родилась в другое время и в другом месте, она, наверное, интересовалась бы парнями, вечеринками и красивой одеждой. Ну, если бы она жила в бостонской аркологии или в огромной башне в Пекине. Вместо этого все ее тело покрывали шрамы, вместо одной руки торчала культя, глаза у нее были жесткие, как обсидиан, а улыбка нерешительная, как будто она знала, что ее обязательно ждут страдания, и очень скоро.
Неподалеку копалась в пепле собака, намереваясь чем-нибудь поживиться. Наконец она вцепилась в мертвую козу, разорвала ей живот и добралась до внутренностей. Подбежала еще одна дворняга, оскалила зубы и зарычала. Первая тут же убежала, таща кишки за собой.