Больница была окружена людьми, под кожаными куртками и плащами которых что-то выпирало. Наметанный глаз Каракуля определил: автоматы. Люди Алекса и Хачатура неспешно прохаживались по двору больницы, у всех входов и выходов. Лица их ничего не выражали, однако были серьезны и преисполнены чувства долга. Двое не пропускали в здание больницы пожилую женщину, та молила:
— У меня там сын после операции, я принесла ему поесть…
— Завтра приходи, мать, — равнодушно зевнул один.
— Поголодать полезно, — лениво бросил второй, — в особенности после операции.
А Каракуля пропустили, он ведь «свой», начальник охраны у Алекса. Правда, опростоволосился начальник, не уберег хозяина. Каракуль спросил, где найти Хачатура Кареновича, его направили в ординаторскую. Взбегая по лестнице, затем шагая по коридорам, заметил, как от него шарахались медработники, что Каракуля нисколько не трогало. Его мало кто знал, но сегодня здесь просто так не появлялись посетители, значит, он важная персона и лучше держаться подальше от лихого парня.
Хачатура Кареновича — армянина шестидесяти лет, тучного и важного, — нашел в кабинете главврача, где у дверей тоже стояла охрана. Хачатур озабоченно разговаривал с неизвестным, как сразу выяснилось, со следователем лет тридцати и приятной наружности. Он не выказывал своего отношения к происшествию, не заискивал перед Хачатуром, как заискивали все без исключения в этом городе, а был по-деловому строг и суров. Каракуль оперся спиной о стену, сунув руки в карманы куртки, ждал, когда они закончат. Оба лишь мельком взглянули на вошедшего телохранителя, следователь продолжил:
— Получается, вы совсем не в курсе его дел? Плохо.
— Пачэму? — Хачатур поднял брови. Говорил он с ярко выраженным акцентом, волнуясь, путал падежи и склонения, мужской род с женским. Детство провел в Грузии, затем жил в Дагестане и Армении, теперь же обосновался на берегу Черного моря. — Очень в курсе. Ми компаньоны, а у компаньонов курс адын.
— Угу, — насупился следователь. — Ну, тогда вы должны знать: может, ему угрожали раньше? По телефону звонили, письма подбрасывали с угрозами? Было такое?
— Такое? — переспросил Хачатур, почесывая залысину надо лбом. — Не било такое, дорогой. Не помню.
— Но ведь на пустом месте выстрела тоже не может быть. — Очевидно, следователь устал толочь воду в ступе, уж больно тоскливо смотрел на собеседника. — Из-за чего-то возникла вражда, как следствие этой вражды в Александра Юрьевича выстрелили, так?