- Этого он не сказал никому, - с грустью проговорил брат Кадфаэль, - и не скажет, если только ему удастся увернуться. Что же нам делать, леди, с этим молодым человеком, который собирается погубить себя, запереть, как вольную птицу в клетке?
- Ну, для него еще не все погибло, - решительно заявила Айсуда. - Я еще раз поговорю с ним, когда мы приедем в декабре на свадьбу Найджела. А после этого Розвита будет уже недосягаема для него, потому что Найджел увезет ее на север. Дядя Леорик отдает им манор возле Ньюарка. Найджел летом ездил туда посмотреть и подготовить все. Джейнин был с ним. Каждая лишняя миля, разделяющая Розвиту и Мэриета, - благо. Я найду тебя, брат Кадфаэль, когда мы приедем. Теперь, поговорив с тобой, я не боюсь. Мэриет принадлежит мне, и в конце концов он будет со мной. Может быть, сейчас во сне он видит не меня, но теперешние его сны от дьявола, и мне в них не место. Он нужен мне проснувшийся. Если ты любишь его, сделай так, чтобы ему не выбрили тонзуру, а я сделаю остальное!
Расставшись с девушкой, Кадфаэль ехал домой в глубокой задумчивости. Если я люблю этого мальчишку, рассуждал он, и тебя, маленький фавн, потому что ты вполне можешь стать той женщиной, которая нужна ему, - во всем, что ты рассказала мне, следует хорошенько разобраться для блага твоего и Мэриета.
Вернувшись в монастырь, Кадфаэль перекусил хлебом и сыром, запив все кружкой пива, ведь от обеда в доме, где ему не понравилось, он отказался. Покончив со своей легкой трапезой, он отправился к аббату Радульфусу; вокруг царили порядок и размеренный труд, как всегда в будние дни; большой двор был пуст, братия работала в галерее или в садах.
Аббат ждал Кадфаэля и очень внимательно выслушал все, что тот ему рассказал.
- Значит, нам придется позаботиться об этом молодом человеке, который, возможно, ошибся в выборе, но по-прежнему настаивает на нем. Иного выхода нет, мы должны дать ему возможность пожить у нас и найти свою дорогу к нам. Но есть и другие послушники, мы должны побеспокоиться и о них, ведь они действительно боятся и его, и беспорядка, который он привносит в обитель своими снами. Впереди еще девять дней его заключения, которому он, кажется, рад. А как после этого лучше поступить, чтобы открыть ему доступ к милости Божьей и при этом избавить всех от возможных переполохов по ночам?
- Я тоже размышлял над этим, - сказал Кадфаэль. - Забрать его из дормитория будет благом как для него, так и для других, потому что его душа стремится к одиночеству, и если он все-таки выберет монашество, то, мне кажется, будет жить отшельником, а не в монастыре. Меня не удивит, если окажется, что он доволен своим заточением в карцер, где он остался наедине с самим собой, в тесном помещении, в полной тишине и где он может спокойно предаться размышлениям и молитвам - то, чего он не мог сделать в общей спальне, которую делил с другими. У нас у всех разные представления о братстве.