Получается, СПП установили канистры? Нет, это невозможно. Скорее всего, это сделали подростки. Согласно аварийному протоколу, в подобных случаях солдаты обязаны были включить пожарную сигнализацию и открыть двери.
Мы оказались на лестнице. Дети плотно прижимались друг к другу, охваченные страхом и возбуждением. Я старалась смотреть только вперед и вовремя нащупывать ступеньки под ногами, однако с остальными темнота и мигающие огни сигнализаций творили что-то невообразимое. Одни дети истерически рыдали, другие находились на грани обморока, третьи смеялись. Даже хохотали, словно все это – игра.
Я чудом разглядела в переплетении рук и ног маленькую девочку-азиатку. Она стояла на носочках в левом нижнем углу лестничного пролета, и, кажется, на ней была зеленая униформа. Волосы малышки отливали черным. Одну руку она вытянула вверх – неужели ко мне?
Наши взгляды встретились, и по лицу девочки я догадалась, что она меня узнала. Губы азиатки сложились в слово «Зу». Я попыталась поймать ее руку, но толпа пронесла меня мимо: вперед и вниз. К тому моменту, как мне удалось обернуться, девочка уже исчезла.
По дороге мы не встретили ни одного СПП или лагерного инспектора. До тех пор, пока не оказались внизу. У основания лестницы ничком распростерлись три тела в черной униформе. Переступить через них было невозможно, и мы прошли прямо по ним. Лица СПП превратились в кровавые маски. Под телами расплывались лужи крови.
Кто-то – видимо, один из синих – выбил двери усилием воли, и они приземлились на припорошенный снегом пустырь. Под мрачным безлунным небом земля казалась неестественно белой. Частично из-за сна, частично из-за внезапно включившихся прожекторов. Звон сигнализаций сменился воем сирен.
Мы бросились вперед.
Снега на улице оказалось по колено, а на детях, кроме тонкой бумажной униформы, больше ничего не было. Некоторые даже забыли надеть туфли. Снежное поле покрылось дорожками следов, и на мгновение мне показалось, что снегопад кончился и снег просто завис в воздухе. Словно бог задержал дыхание. Снежинки искрились в свете прожекторов, точно мириады светлячков.
А потом чудесное мгновение кончилось. Прозвучал первый выстрел.
Вместо снега на нас посыпались пули.
Крики сотен детей звенели в ушах. Пять, десять, пятнадцать, невозможно-сосчитать-сколько детей рухнули на землю лицом вниз, корчась от боли и криков. Словно в кошмарном сне, белый пустырь окрасился темными пятнами. Они расползались, увеличивались, заполняя собой все пространство. Я коснулась щеки – она оказалась влажной. Убрав руку, я вдруг поняла, что бегу по кровавому полю. Кровь была и на мне: стекала по щекам, подбородку… Чужая кровь.