А потом, словно гром посреди ясного неба, отчетливо прозвучал голос Сэм:
– Это мой контейнер.
У меня в голове пронеслась лишь одна мысль: «Нет, только не это!»
Я почувствовала, как СПП от неожиданности отпрянул назад. Они всегда реагировали так, крайне удивленные тем, что мы умеем говорить, использовать слова против них.
– Что ты сказала? – рявкнул он.
Я видела, что Саманта собирается сделать. Она смаковала слова, точно лимонную конфетку.
– Ты меня слышал. Или от запаха полироля у тебя мозг отказал?
Подруга не отрываясь смотрела на меня, и я знала, чего она ждет. Сэм требовалась моя поддержка.
Я сделала шаг назад, обеими руками держась за живот.
Не надо, – мысленно пробормотала я, – не надо. Она сама справится.
Храбрости Сэм было не занимать, тайн не имелось, но каждый раз, когда подруга вставала на мою защиту, я в ужасе пятилась назад, чувствуя себя предательницей. Теперь это повторилось снова. От ужаса я не могла говорить. Если они заглянут в мое досье, если увидят бланки и начнут их изучать, ни одно наказание Сэм не сравнится с тем, что они сделают со мной.
Так я себя успокаивала.
Парень криво усмехнулся.
– У нас тут одна живая.
Давай Руби, давай! Эти слова ясно читались в наклоне ее головы, в напряженных плечах. Сэм не понимала, что будет со мной после этого. Я не была храброй.
Но хотела быть. Так хотела!
И все же не могла. Произнести слова вслух оказалось выше моих сил. Сэм легко прочитала это по моему лицу. В глазах подруги мелькнуло понимание, а затем СПП подошел и взял ее за руку, уводя прочь от стола и от меня.
Обернись, – молилась я.
Ее собранные в хвост светлые волосы с каждым шагом раскачивались из стороны в сторону, взлетая выше головы солдата. Обернись. Мне нужно было, чтобы Сэм увидела, как я сожалею, поняла, как мне плохо: как больно в груди, как тошнит и лихорадит. Каждая мысль наполняла меня еще большим отвращением к самой себе. Зрители отворачивались один за другим. Солдат не вернулся. Не осталось никого, кто бы видел, как я плачу. Я научилась делать это беззвучно много лет назад. Так с чего бы кому-то поворачиваться в мою сторону? Я вновь оказалась в тени Сэм. Как обычно.
Наказанием тому, кто заговорил без разрешения, был день изоляции. Преступника наручниками пристегивали к воротам. Температура и погода не имели значения. Я видела детей, сидящих в сугробе, с синими от холода лицами, и никто не дал им даже одеяла, чтобы укрыться. Видела обожженных солнцем, покрытых грязью и отгоняющих мух свободной рукой. Не удивительно, что наказанием за ответ СПП или лагерному инспектору было все то же самое, но без пищи, а порой и без воды.