Мама хорошо перенесла операцию, но, когда медсестры пришли, чтобы помочь ей встать и сделать первые шаги, она послала их куда подальше. Она заявила, что встанет, когда почувствует себя хорошо и будет готова. А пока она не готова. Нам предстояли нелегкие времена. Врач сообщил, что остался доволен операцией. Он удалил столько раковой ткани, сколько смог. Это был не самый мягкий человек на планете, он зачастую вел себя резко. Во время обхода он не задерживался в ее палате ни на минуту. Но он считался хорошим хирургом и, главное, нравился маме. Она называла его Голубоглазый Доктор.
Но у нас были к нему вопросы. Много вопросов.
Что ждет нас впереди?
Какие препараты для химиотерапии наиболее эффективны?
Как мама будет себя чувствовать?
Какие могут возникнуть побочные эффекты?
Какой будет наша жизнь в период лечения?
Каковы шансы мамы на выздоровление?
Выбить из Голубоглазого Доктора ответы оказалось, мягко говоря, непросто. У него никогда не было времени, он не слишком любил болтать и обычно рассказывал лишь о клинических аспектах лечения. Мы впали в отчаяние. Однажды, вскоре после операции, я поймал его в коридоре. Мы стояли недалеко от двери в мамину палату и поэтому говорили тихо. Я задавал короткие вопросы и получал такие же короткие ответы. Я был усталым и раздраженным. Насколько я помню, разговор происходил примерно так:
«Как вы думаете, что будет дальше?»
Как он уже говорил, операция прошла успешно. Далее последует химиотерапия. Он будет внимательно наблюдать за ее состоянием.
«Но… чего нам ждать?»
«Все пациенты разные», — сказал он.
«Я понимаю, — ответил я, — но, наверное, вы как-то представляете себе, на что это будет похоже?»
«Заранее утверждать ничего нельзя».
Я не ждал от него предсказаний, я просто хотел узнать, через что должна будет пройти мама и какой вариант развития событий наиболее вероятен, судя по его опыту и ее состоянию.
Я попробовал спросить по-другому.
«Послушайте, если бы это была ваша мать, разве вы не хотели бы знать? Разве вы не задавали бы те же самые вопросы?»
Доктор вздохнул и на мгновение задумался. Потом заговорил, взвешивая каждое слово.
«Обычно болезнь развивается циклично, — сказал он. — Операция и первый курс химиотерапии дадут ей некоторое время».
«Сколько?» — спросил я.
«Обычно восемнадцать месяцев или около того. Но потом болезнь может вернуться».
«И что тогда?»
«Попробуем еще один курс химиотерапии и посмотрим, как она подействует. Обычно после этого болезнь отступает еще примерно на полгода».
«И?..»
«Будем продолжать. Найдем лекарство, которое действует лучше всего. В идеале, мы обращаемся с раком как с любым другим хроническим заболеванием». Он сказал, что эффективность химиотерапии со временем часто снижается.