Эксперименты на животных – немного другая история. Животных для них обычно берут здоровых, поэтому автоматически подразумевается, что исследование принесет им определенный вред. Задача исследователя – доказать, что его эксперимент обоснован, что использование животного необходимо, и что оно не будет испытывать боль или мучиться в процессе. Животные не могут заявить о своем недовольстве или отказаться участвовать в эксперименте. В результате к опытам над животными применяются еще более суровые правила, чем при испытаниях на человеке: исследование никогда не будет одобрено, если существует хоть какая-то вероятность, что животное в его ходе испытает боль.
Мне как-то пришлось делать запрос на исследование по анестезиологии с опытами над животными, и я внимательно проследил, чтобы все стандарты соблюдались, и обезболивание было надежным. Ветеринарные анестезиологи недостаточно компетентны в человеческой анестезиологии, я же недостаточно компетентен в ветеринарной. Я составил протокол исследования и отослал его на рассмотрение: исследование касалось влияния кардио-пульмонарного шунта на функцию легких. Мой протокол отвергли за несоответствие стандартам ветеринарной анестезии, установленным ветеринарами и исследовательским советом факультета, хотя предлагаемое обезболивание превосходило требования к наркозу у человека, установленные анестезиологами.
Тем утром вторника, когда я шел к исследовательскому центру, и мой мозг поспешно перебирал возможные варианты развития событий, я с радостью думал, что мои знания могут пригодиться в каком-нибудь исследовании.
Мы вошли в ветеринарную процедурную, и я застыл, как вкопанный. Мои знания понадобились вовсе не для исследования. В центре помещения, на стандартном человеческом операционном столе неподвижно лежала горилла. Звали ее Табибу. Даже совсем больная, она была удивительно красива. На взрослом столе она казалась совсем крошкой, как двухлетний ребенок – рост ее не превышал метра, а вес был около тринадцати килограммов. Кожу глубокого черного цвета покрывала черно-коричневая шерсть. Я сделал шаг к столу, и двое смотрителей тут же отошли от нее, вероятно, приняв мой серый операционный халат за признак высшей власти. Открытые глаза Табибу цвета поджаренных кофейных зерен казались тусклыми и не отражали мой силуэт.
Она меня совершенно покорила. Прежде чем взглянуть на нее отстраненным взглядом врача, мне пришлось подавить взрыв чувств – желание стиснуть ее, как милашку-щенка, в своих объятиях. Мой коллега-хирург и смотритель, оказавшийся ветеринаром из зоопарка, рассказали мне о болезни Табибу.