Александр Дмитриевич не знал, что и сказать. В общем это была стандартная безликая корреспонденция строк в сорок, сплошь начиненная штампами: «Несмотря на яростный шквал противника…», «Советские воины поклялись умереть, а не отдать на поругание врагу город Ленина — священную колыбель пролетарской революции…», «С криком „ура“, „За родину, за Сталина“ поднялись в атаку…», «Советские бойцы делом отвечают на призыв великого вождя…», «Боевой счет продолжается…» — и ни единого живого слова о самом подвиге!
Черт побери, подумал Александр Дмитриевич, да ведь для того, чтобы написать такую корреспонденцию, совсем не нужно было лезть в пекло. И даже на передовую-то ходить незачем. А просто, не выходя из редакции, снять трубку и позвонить в батальон.
Анохин, видимо, заметив его замешательство, сказал:
— За художественность, товарищ Сойманов, не ручаюсь. У меня по этой части слабовато. Но все-таки словечки есть. Подходящие словечки. Пробирают. — И он снова с особым чувством перечитал словесные штампы.
Нет, для Анохина они не были штампами. Они сохраняли для него свое изначальное звучание — и не их ли жаром были опалены его толстые, сухие, запекшиеся, как у больного с температурой, губы?
В том же духе и в тех же выражениях были написаны еще три заметки: о Марусе-санитарке, которая за одну неделю вынесла 35 раненых из-под огня противника, о красноармейце Гришине, зачинателе снайперского движения в Н-ской части, и, наконец, о хранении боевого оружия.
— Это вопрос очень важный, товарищ Сойманов. Государственный, — внушительно заметил Анохин. — И по этому вопросу надо написать донесение в политотдел. Куда же это годится? Винтовки валяются.
Александр Дмитриевич согласно качал головой, но сам он ничего не соображал. Он почти двое суток не смыкал глаз, и ему смертельно хотелось спать. В конце концов он не выдержал, привалился на топчан и тотчас же заснул.
Проснулся он от сильного грохота — били зенитки. В землянке горел свет. Вздрагивало бревенчатое перекрытие над головой, и сухой песок по-тараканьи шуршал за плакатами.
А Анохин? Что делает Анохин, низко склонившись над столом? Все еще пишет донесение? Нет, Анохин читал.
Александр Дмитриевич тихонько привстал, заглянул через его плечо. «Краткий курс истории ВКП(б)».
— Свет мешает, товарищ Сойманов? — Анохин поднял к нему красные, опухшие глаза в белых ресницах и вдруг с простодушием улыбнулся: — А я вот решил с часик поработать над собой, так сказать, подзаправиться идейно. А вообще-то, — добавил он, широко зевнув, — надо бы каждый день заглядывать в эту книгу. На нашей работе без этой книги нельзя — живо прогоришь.