- Нет, не часто, но если перетружусь, бывает,- с трудом вымолвил Хумилис посиневшими губами.
- Значит, тебе нельзя переутомляться. А рана твоя уже затягивалась прежде, заживет и на сей раз. Чистец, брат, не зря в народе заживихой прозвали. Теперь отдыхай. Тебе придется полежать здесь денька два-три, пока рана совсем не закроется, а если вздумаешь встать да ходить раньше времени, может опять открыться - тогда хлопот не оберешься.
- По правилам его бы надо поместить в лазарет,- вмешался брат Эдмунд,пусть лежит там сколько угодно - никто его не побеспокоит.
- Так-то оно так,- согласился Кадфаэль, - да только мы его уже перевязали и уложили, и чем меньше он будет двигаться - тем лучше. Как ты себя сейчас чувствуешь, брат?
- Получше,- отозвался Хумилис, и на лице его появилась слабая улыбка.
- Болит уже не так сильно?
- Да почти совсем не болит,- через силу ответил больной, с трудом подняв веки.- Вечерня, должно быть, уже кончилась. Не надо, чтобы брат Фиделис тревожился, куда это я подевался. Пусть приходит сюда - он и не такое видел.
- Я схожу за ним, - вызвался Кадфаэль и без промедления отправился разыскивать юношу. Восхищаясь стойкостью Хумилиса, он понимал, что как лекарь сделал для него сегодня все, что мог, и теперь больному лучше побыть в обществе друга.
Брат Эдмунд семенил следом за Кадфаэлем по лестнице и возбужденно говорил:
- Как ты думаешь, это можно вылечить? Чудо, что он вообще жив остался! Ты когда-нибудь видел, чтобы человек выжил после того, как его чуть ли не напополам разрубили?
- Такое случалось,- ответил Кадфаэль,- хотя и нечасто. А подлечить его можно, рана должна закрыться. Но он должен беречься, иначе она снова откроется.
Монахи ни словом не обмолвились о необходимости сохранить случившееся в тайне - это подразумевалось само собой. Годфрид Мареско не желал, чтобы знали о его ранении,- это было его право, которое следовало уважать.
Брат Фиделис стоял под аркой, глядя на выходивших из церкви братьев, и в глазах его росла тревога, ибо он не видел среди них своего друга. Припозднившись в саду, он, как и другие сборщики слив, поспешил к вечерне, полагая, что Хумилис уже в церкви. И сейчас, нахмурив брови и сжав губы, он дожидался его во дворе. Вот последний монах вышел из церкви и прошел мимо. Не веря своим глазам, Фиделис проводил его взглядом, и в этот момент к нему подошли Кадфаэль и Эдмунд.
- Фиделис! - позвал брат Кадфаэль.
Юноша обернулся. На лице его, наполовину скрытом под низко надвинутым капюшоном, вспыхнула надежда - он догадался, о ком пойдет речь. Он, должно быть, понял, что Кадфаэль принес не лучшие вести, но все же это было предпочтительнее неизвестности. Видно было, что он готов ко всему.