Я выудила из-под тонкого матраса обломок карандаша и, помусолив почти стёртый кончик грифеля, закрыла глаза, замерев на пару мгновений. Слушая, как сердце замедляет свой обычный ход, а звериная жажда действий и свободы уходит на второй план.
Раз. Два. Три…
Память послушно подкидывает яркие вспышки картин из прошлого. Пальцы сначала медленно, а затем всё быстрей и быстрей скользят карандашом по бумаге, в провальной попытке успеть поймать ускользающие образы. Линии ложатся на линии, пересекаются, расходятся и встречаются вновь. И постепенно обретают свою завершённость, превращаясь в лицо молодой девушки.
Я закусила губу, продолжая возить карандашом по бумаге. На каждом рисунке она разная. Где-то смеётся, где-то хмурится. И всегда, чёрт бы её побрал, чуть добродушно усмехается, смотря на меня с пониманием своими серыми глазами. Иногда держит на руках ребёнка, спрятав нос во взъерошенных волосах. Иногда рядом с ней мужчина, у которого нет ни имени, ни лица.
Кончик карандаша замер, вычерчивая край узкого кольца на женской руке. Губы растянула кривая ухмылка, и я недовольно фыркнула, качнув головой. С помощью рисунков я могла сделать многое. По памяти воспроизвести узор на широком браслете, отразить самую мельчайшую эмоцию на женском лице, передать ощущение момента, всю ту гамму чувств и переживаний, что пронизывали его. Но как бы я ни старалась, единственное, что не удаётся воспроизвести по памяти, – это черты чужого, некогда такого любимого лица. Оно превратилось в слепое пятно. И всё, что мне от него осталось в этой новой жизни, – чёрный ожог от кольца на безымянном пальце правой руки. Видеть его на чужом теле было странно. Даже если не вспоминать о том, сколько времени я здесь уже нахожусь.
Я отложила доску в сторону, не обращая внимания на то, что несколько листов соскользнуло на пол. Зарылась с головой в простыни, свернувшись в клубок и пряча нос в коленях. Дремота наваливалась постепенно, расслабляя и отключая инстинкты. Но не до конца, ведь клетка полна сюрпризов.
Как и тот, кто её создал, в попытке воспитать своего идеального слугу. Мой Хозяин был не шибко умён, однако цепко держал в руках поводок и время от времени очень болезненно напоминал о том, кто и чей тут раб. Немолодой, жадный до добычи, он хвалился тем, что сумел подчинить себе Зверя. Забывая о том, что, может, прежняя душа и сломалась в оковах его власти, но я – нет. Я просто затаилась на время, набираясь сил, тренируя подзабытые навыки и пытаясь учиться жить в новом и чудном для меня мире.
Я тихо вздохнула, потёршись щекой о ткань и не замечая, как соскользнула в медитативное состояние. Нити силы тонко, едва слышно звенели, натягиваясь и жалобно дрожа. А предательское подсознание, само того не ведая, тянуло меня далеко-далеко. Туда, где среди тысячи отражений самых разных миров притаились мрачные Серые Степи. Место, куда так или иначе, рано или поздно попадают все Дети Зверя. И не важно, рождённые они или созданные чужой прихотью.