Гера мой вроде и гордится своим третьим местом по курсу в ИУПе. А и того, что попечителем здания на углу Фонтанки и Сергиевской улицы высочайшим рескриптом принц и племянник императора Николая I, Петр Георгиевич Ольденбургский назначен, друг и покровитель папеньки, Густава Васильевича Лерхе, тоже не скрывал. Потому как нет сейчас еще грани между личными успехами и блатом. Своим умом да энергией единицы на самый верх вылезают. Этот самый «верх» давно кланами да группировками, партиями, как ныне говорят, поделен. Через то и чин и должность Герману Густавовичу достались. Неужто думали, мода это новая – молодых охламонов губернаторами назначать?!
Ну, это по сравнению с другими правителями регионов мое новое тело относительно молодо. И сам я для них, конечно «ваше превосходительство», но все-таки повеса и выскочка. А для двадцатилетнего станционного смотрителя я представитель государя императора, действительный статский советник – то есть генерал-майор. Просто жуть, какой важный господин.
– Чего изволите, ваше превосходительство?
– А скажи-ка ты мне, любезный, – вальяжно воспросил я, спуская боек и бросая револьвер на стол. – Что за человек такой есть, коллежский секретарь Караваев?
– Капитолий Игнатьевич? Милейший человек, – испуганно затараторил парень. – Широчайшей души господин. Контролером губернской почтовой конторы служит. Инспектирует по Каинскому округу. Как бы ни приехали с друзьями, так обязательно и медку не побрезгует отведать, и рубль даст. Так-то жалованье у меня и до пятнадцати рублев за год не дотягивает. В скудности пребываю, в бедности. А ить и платье не казенное и мундир. Да я разве не понимаю. Честь почтового департамента блюду.
Пятнадцать рублей – годовая зарплата? Господи Боже, как он на эти гроши существует-то? Крестьянам и то полегче. Подворье, домашний скот. Огороды там, зерно. А этот же все покупать вынужден.
– А он что?
– Так яж и говорю, ваше превосходительство. Я разве ж с жалобой? Я понимание имею. Государева служба-с. А он, как бы ни приехал, так рупь дает. Бывает-то часто по казенным делам. Порядок пригляда просит, разе я без понятия… Но строг! Как ни приедет, друзей в черную, а сам и выспросит все и журналы учетные просмотрит. И медку не брезгует отведать…
– А метеорологией сам решил заниматься?
– То его светлость упросил. И термометр, и барометр его же. Анемометр по его же чертежам… Добрейшей души человек. Просвещеннейший.
– Его светлость?
– Ах, ваше превосходительство. Вы у нас человек новый, а князь Николай Алексеевич Костров уж давно изучениями сибирскими занят. Хоть и сам жалование надворного советника получает, а по пятидесяти копеек с попутными гостями передает.