Кадфаэль присел рядом с Хью на мягкую скамеечку, стоявшую у стены, отделанной темными деревянными панелями. За окном было светло и ясно, ибо светлого времени прибывало с каждым днем. Весна уже не за горами. Скоро колючие кусты терновника по окраинам полей превратятся из черных в белые и станут словно снегом усыпанные.
- Брат Жером сказал правду, - начал Кадфаэль. - Всю правду, что знал, но знал он далеко не все. Вы его видели, он был не в том состоянии, чтобы утаить что-либо, и он ничего не утаил. Помните, святой отец, он говорил, что сидел в засаде. Так оно и было, мы нашли это место в кустах подле тропы. Он топтался, поджидая жертву, там примята трава. Он говорил, что когда увидел молодого человека на тропе, он схватил с земли сук и ударил того по голове, человек упал, оглушенный, а капюшон свалился ему на спину. Все правда, Хью подтвердит, мы нашли этот сук там, куда Жером его бросил. Сук оказался гнилым и переломился от удара, но он все-таки был довольно прочный и тяжелый, чтобы оглушить человека. Как и говорил Жером, тело лежало поперек тропы, капюшон свалился и открыл лицо. Жером говорил все это в подтверждение содеянного, полагая, что совершил убийство, он убежал в аббатство и спрятался. Так он все и сделал, да и заболел он на самом деле, поскольку брат Ричард, после того как Жерома не оказалось на повечерии, обнаружил его лежащим в постели, трясущимся и позеленевшим. О болезни Жером молчал, но он и впрямь был болен, и я дал ему лекарство. Признаваясь в убийстве, он сказал, что ударил только один раз, и я это подтверждаю.
- Верно, он ни словом не обмолвился о повторном нападении, - хмуро подтвердил аббат. - Не думаю, что он от нас что-нибудь утаил.
- Я тоже так не думаю. С того вечера он сам не свой, совершенно больной человек, ужасающийся своему деянию. Так вот, осмотрев голову Альдхельма, я обнаружил след от этого удара. На затылке оказалось небольшое кровавое пятно, а на грубой ткани капюшона я нашел частички дерева от сломанного сука. Таким ударом по затылку можно было ненадолго оглушить пастуха, но никак не проломить ему голову. Что скажет на это шериф?
- Полагаю, что ничего более страшного, чем сильная головная боль, выйти от такого удара не могло, - ответил Хью. - Потеря сознания минут на пятнадцать, не больше. Вот, пожалуй, и все, чем удар Жерома мог повредить пастуху.
- Я с этим согласен, - сказал Кадфаэль. - Жером утверждал, что нанес удар, подошел поближе и понял свою ошибку, после чего убежал с места преступления, и я верю его словам.
- Едва ли у него хватило бы духу лгать, - заметил граф. - Насколько я могу судить, не такой уж он отъявленный злодей, раз затрясся от страха, беря в руки евангелие. Похоже, он был уверен, что убил пастуха.