- Вообще-то говоря, теперь он уже вне моей власти, - не без ехидцы в голосе промолвил аббат. - В мои обязанности никак не входит преследовать преступника за пределами монастырских стен.
На этом прощальном завтраке за столом аббата присутствовал и граф Роберт, однако он преспокойно сидел на своем месте и молча переводил взгляд с одного своего сотрапезника на другого, включая Кадфаэля, сообщившего свое ужасное известие без особой тревоги и волнения в голосе, а также стоявшего за его спиной привратника, все еще державшего в руке ключ, который, должно быть, стащили у него из привратницкой во время вечерни, а потом вернули на место еще до окончания службы. И то сказать, подобное небрежение распоряжениями аббата в этих стенах было делом неслыханным, поэтому привратник и не принял каких-либо мер предосторожности, тем более что все прочие ключи благополучно висели в привратницкой, каждый на своем гвозде. Исходя из этого, привратник и не винил себя. Он считал своей обязанностью смотреть за тем, чтобы узники были вовремя накормлены, оставляя властям заниматься их охраной и вершить правосудие.
- Но с него никто не снимал подозрения в убийстве! - не унимался Герлуин, злобно радуясь, что ему напомнили о светских властях. - Нельзя закрывать на это глаза. Если церковь и не должна преследовать преступников, то это прямая обязанность королевской власти.
- Вы ошибаетесь, - промолвил аббат Радульфус с ангельским терпением. Еще вчера шериф уверил меня в том, что его вполне устраивают имеющиеся у него доказательства невиновности брата Тутило в убийстве Альдхельма. Таким образом, светская власть не имеет более обвинений против Тутило. Его обвиняет лишь церковь, но у церкви нет солдат, которых она могла бы посылать на поиски своих незадачливых братьев.
Упоминание о "незадачливых братьях" заставило Герлуина покраснеть, словно он сам повинен в том, что, соблюдая церковную субординацию, лично не позаботился о надлежащей охране узника. Правда, Кадфаэль не был уверен в том, что именно это имел в виду аббат Радульфус, ибо он куда более других напоминал в эту минуту человека, обвиняющего себя за упущения и никоим образом не обвиняющего других. Однако Герлуин принял эти слова на свой счет, ибо не допускал и мысли о том, что какие-либо упущения могут бросить тень на его собственное достоинство и вынудят его возвращаться домой с опущенной головой, нуждающимся в терпеливом утешении.
- Отец аббат, - начал свою отповедь Герлуин, выпрямившись во весь рост и говоря с видом пророка, - в таком случае церкви следует, видимо, оборотить взор на самое себя, ибо если она не в силах противодействовать злодеям, где бы они ни находились, она может потерять уважение к себе. Ведь битва со злом, происходи она внутри или вне монастырских стен, благородна не менее, чем крестовый поход в святую Землю. На пользу ли будет церкви, если мы останемся в стороне и дадим злодею уйти? Этот человек нарушил законы нашего братства и предал данные им обеты. Его нужно вернуть и привлечь к ответу.