Второй задержанный, Кондратий Пункару, наполовину румын, наполовину украинец, оказался обычным уголовником. Он настаивал на том, что является жертвой социальной несправедливости, но на очной ставке с Исмаиловым сдался.
В ходе следствия по делу шпионской группы Тихоты военные контрразведчики Ленинградского фронта получили важные данные о разведшколе и подразделениях абвера, действовавших против советских войск на дальних подступах к Ленинграду.
Из воспоминаний генерал-майора в отставке Н. К. Мозгова
Николай Кириллович Мозгов был первым оперативным начальником автора в Особом отделе КГБ при СМ СССР Прикарпатского военного округа в конце 1960-х годов, пролетевших стремительно, но нелегко. Всякое бывало — и радость побед, и разочарование от неудач, и гибель сослуживцев и родных. Но все же первые шаги на оперативной стезе — самые запоминающиеся, и по ней меня провел этот ставший мне близким человек до Южной группы войск, а оттуда — до Лубянки. Нет-нет, не было никакого «телефонного права» — он дал мне крылья…
Автор встретился с Мозговым почти через четверть века в Совете ветеранов ДВКР. Он был уже в отставке. Узнали друг друга — полковник и генерал-майор.
— Глядишь, так и меня догонишь, — пошутил он. — А ведь я знал тебя лейтенантом.
Начались воспоминания.
При встречах автор неоднократно подводил генерала к теме заседания Политбюро с его участием в период руководства им Особым отделом КГБ Балтийского флота. Но тот всякий раз отнекивался, называя свой поступок не геройством, а элементарным рядовым действием чекиста, противостоящего трусости и разгильдяйству.
Но однажды, это было тоже в Совете ветеранов военной контрразведки, в конце 1990-х годов, накануне своей кончины, он вдруг разговорился.
— А начиналось все так, — пояснил бывший контр-адмирал, ставший генерал-майором. — Я был начальником контрразведки Балтфлота. Когда на мое имя стали сыпаться как снег на голову аналитические справки, рапорты, докладные записки от оперативного состава и моряков о резком снижении боеготовности флотской инфраструктуры в результате непродуманных сокращений, я стал задумываться над «разумным процессом». И через несколько недель, когда «созрел», решил подготовить обобщенную справку на имя председателя КГБ Шелепина.
— А как же ваш непосредственный начальник военной контрразведки, он что, остался в стороне, в неведении?
— Генералу Гуськову я не решился отправить этот документ. Он мне несколько раз намекал, что кнутом обуха не перешибешь, поэтому я не был уверен в его смелости, хотя нужно признать, что такой шаг был рискованным — как-никак я шагал через голову московского непосредственного начальства.