Кто-то, никто, сто тысяч (Пиранделло) - страница 3

Так началась моя болезнь. Та самая болезнь, которой суждено было довести мой дух и мое тело до состояния такого жалкого и такого отчаянного, что я, наверное, умер бы или сошел с ума, если бы в самой болезни не нашел (и потом я расскажу как именно) лекарства, которое меня излечило.

2. А ваш нос?

Так вот, после того как жена открыла мне глаза, я стал думать, что все только и видят, что мои телесные недостатки, а ничего другого во мне просто не замечают.

— Ты смотришь на мой нос? — спросил я внезапно в тот же самый день одного моего приятеля, который подошел ко мне, наверное просто для того, чтобы обсудить какое-то свое дело.

— На твой нос? С чего ты взял? — ответил он.

Ну, а я ему, нервно улыбаясь:

— Ведь он у меня свернут на сторону, разве ты не видишь?

И я заставил его внимательно рассмотреть мой нос, так, словно этот его дефект являл собою непоправимый ущерб, нанесенный всему мирозданию.

Приятель посмотрел на меня сначала в некотором ошеломлении. Потом, по-видимому, заподозрил, что нос мой возник так неожиданно и не к месту просто оттого, что его дело ко мне я счел не заслуживающим ни внимания, ни разговора, похлопал меня по плечу и пошел дальше, оставив меня без ответа. Я удержал его за рукав.

— Да нет же! — сказал я. — Мы обязательно поговорим о твоем деле. Но сейчас ты уж меня прости!

— Сейчас ты не можешь думать ни о чем, кроме своего носа?

— Я просто никогда не замечал, что он у меня свернут вправо. Сегодня утром жена сказала.

— Да что ты говоришь? — воскликнул приятель, и в глазах у него сверкнули недоверие и насмешка.

Я посмотрел на него так, как смотрел уже сегодня утром на жену, то есть со смешанным чувством унижения, досады, удивления. Так, значит, он тоже давно заметил, какой у меня нос, и, кто знает, кто еще, кроме него, и только я, один только я ничего не видел и, не видя, считал, что в глазах всех я — Москарда с прямым носом, а оказывается-то вон что — для всех я был Москардой с кривым носом, а ведь сколько раз, ни о чем не подозревая, я обсуждал кривой нос какого-нибудь Петра или Павла и сколько раз, следовательно, надо мною смеялись и говорили:

— Нет, ты только посмотри на этого бедолагу — он еще считает себя вправе судить о чужих носах!

Разумеется, я мог бы утешить себя мыслью, что, в конце концов, мой случай был самым распространенным и банальным случаем, только липший раз подтвердившим ту общеизвестную истину, что мы с легкостью замечаем недостатки в других, а своих никогда не видим. Но первый росток болезни уже пустил корни в моей душе, и потому это рассуждение меня не утешило.