Приходилось сидеть в кресле, смиренно сложив на коленях холёные ручки, и слушать занудные разглагольствования папеньки. А ночами тащиться в храм Претёмной матери и, словно ягнёнок, отданный на заклание, ложиться на высеченный из камня холодный алтарь, испещрённый непонятными загогулинами-знаками. Лежать как дура или мумия в саркофаге, не шевелясь и не издавая ни звука, пока жрецы, облачённые в бесформенные хламиды, водили вокруг меня хороводы, призывая богиню наполнить чресла алианы, избранной Хранителем, какой-то там особой силой. Вот только не уверена, что надрывные завывания этих фанатиков, больше смахивавшие на вопли дворовых котов с ближайшей помойки, могли увеличить шанс появления на свет наследника.
Всё моё естество противилось беспределу, что творился вокруг меня и со мной. Но протестовать было бессмысленно. Тем более что это могло навредить Лёше. Немного успокаивала мысль, что Его Великолепие вполне может остановить свой выбор на другой невесте.
Что будет означать мой проигрыш для мужа — ещё предстояло выяснить. Но, надеюсь, Блодейна не отпетая негодяйка. Ведь не станет же она вредить Лёше, если я вылечу с конкурса.
Я, конечно, буду стараться, но не факт, что мы с господином Герхильдом найдём общий язык.
Утром перед отъездом со мной пришли попрощаться сёстры. Обнимая и целуя, желали удачи и изъявляли надежду когда-нибудь свидеться снова. И при этом так натурально грустно вздыхали… Как будто сами не верили своим словам.
Это наводило на нехорошие размышления.
Блодейна, партизанка, на мои вопросы отвечала уклончиво либо вообще морозилась. Как будто не понимала, что там, в Ледяном Логе, я быстренько выясню, что не так с этим Скальде.
Может, рассчитывала, что, стоит мне оказаться в драконьем логове, как оттуда я уже не сбегу? Что ж, это мы ещё посмотрим… Пока же оставалось только строить догадки и ёжиться от собственных предположений относительно возможных дефектов тальдена.
Мабли помогла мне обрядиться в платье из бледно-голубой парчи. Спереди оно было слегка присобрано, открывая край щедро расшитой серебром нижней юбки, своей белизной сочетавшейся со вставкой на тугом лифе. Серебряные украшения овивали тонкую шею и изящные запястья. Оказывается, обвешивать себя золотом дозволялось только замужним дамам.
Разделив мне волосы на прямой пробор, Мабли уложила их в виде двух валиков, после чего нахлобучила мне на голову атур — головной убор, окутавший лицо невесомой голубоватой вуалью. Вот так я обзавелась симпатичными, обтянутыми шёлком и обильно осыпанными жемчугом, «рожками».