«Маг», — поняла я, когда незнакомец простёр к озеру руки. А в следующую секунду, после его сотрясшего пространство грозного крика, по тускло поблёскивавшей ледяной глади прокатилась мощная огненная волна. За ней другая и третья, пока в небо не взвился удушливый пар. Лёд затрещал, распадаясь на сколы.
Лицо обдало жаром. Стало душно, захотелось стащить с себя накидку, платье, а за ним и сорочку, прильнувшую к вмиг покрывшемуся испариной телу.
До этого ледяной, а теперь обжигающий воздух напитывался влагой. В этой сауне у меня закружилась голова — не то от резкого перепада температуры, не то от волнения. Я вдруг поняла: ритуал состоится, что называется, при любой погоде, и повернуть назад, исчезнуть, сбежать не получится.
— Можете раздеться. — Оранжевые костерки, плясавшие над льдинами и постепенно гаснущие, отражались в серых холодных глазах Герхильда. Делали их ярче, но отнюдь не теплее.
Потянула за завязки платья и поймала взгляд тальдена, пробежавшийся по мне, а может, по стоявшей рядом Керис.
Вздрогнула, вспомнив властный, жёсткий приказ Скальде обнажиться, отданный мне во сне, и почувствовала, как дрожь сокрушительным цунами накрывает тело.
Пока мужчины дружно выталкивали лодки на воду, а его бездельничество чесал языком с эссель Тьюлин, алианы, дрожа от холода, покорно стаскивали с себя наряды. Помогали с раздеванием служанки, явившиеся на Лазоревое озеро вместе с нами.
Жаль, Мабли нет рядом. Я уже привыкла к тому, что эта девушка всегда под рукой. К тому же она единственная, не считая ведьмы-шантажистки, знала о моей тайне. Моральная поддержка сейчас бы не помешала.
А ещё чашечка горячего чая или лучше бокальчик глинтвейна. В идеале — кастрюля с обжигающе-пряным напитком да поварёшка в придачу. Я всегда была равнодушна к алкоголю, шампанским баловалась лишь по великим праздникам, да когда-никогда могла себе позволить за ужином пару глотков вина.
Но, наверное, настала пора пересмотреть свои привычки. Надо же как-то согреваться, успокаиваться, бороться со стрессами и неприятностями, которые в последнее время сыпались на меня, словно большие еловые шишки, и каждая больно била по голове.
Самым сложным было снять сапожки, а за ними чулки. Талый снег безбожно жёг босые ступни, словно в неприглядного вида месиво нарочно понатыкали колючек. Пламя над озером больше не полыхало; так, трепетало еле-еле, быстро угасая, и влага, осевшая на коже, казалось, того и гляди застынет ледяной коркой. Я не переставала стучать зубами и покрываться мурашками.
Ну почему Его Великолепию приспичило жениться в разгар зимы! Не мог подождать до лета.