Собравшиеся покидали зал. Кто-то совершал переброс. Кто-то улетал, а кто-то просто выходил в предрассветную тьму. Они возвращались к своим дворам и отрядам. Я провожала их взглядом.
Грасэн ушел со своими людьми, даже не обернувшись на Элайну. Не знаю, заметил ли он, что Элайна продолжала носить подаренное им кольцо. Она еще долго стояла у окна, всматриваясь во тьму. Мне было нечем утешить сестру. Найдет ли нужные слова Ласэн? Хотелось надеяться, что да.
Я стояла, прислонившись к щербатому дверному косяку. Саму дверь солдаты короля разбили, щепками был густо покрыт пол у входа… Его запах я почуяла раньше, чем услышала легкие шаги.
— И куда ты теперь? — спросила я Юриана.
Драконий и Мирьяма покинули зал едва ли не первыми. Их ждали раненые. А еще их ждал Котел, который требовалось спрятать, пока о нем не вспомнили верховные правители.
Юриан прислонился к противоположному косяку.
— Королева Вэсса предложила мне место при ее дворе.
Вэсса все еще находилась здесь, ведя оживленный разговор с Ласэном. Зная, что с первыми лучами зари снова превратится в огненную птицу, королева хотела насладиться каждой минутой, пока оставалась в человеческом обличье. К моему удивлению, Ласэн ее внимательно слушал и часто смеялся, наклоняя голову и двигая плечами.
— Ты примешь ее предложение?
Лицо Юриана было усталым и очень серьезным.
— Каким может быть двор у королевы, над которой тяготеет проклятие? Этот поганый маг крепко держит ее на привязи. Ей так и так придется возвращаться на континент, на то озеро.
Он тряхнул головой.
— Если кто и мог разрушить наложенное на Вэссу заклятие — так это король. Но что теперь говорить? Твоя сестрица своими нежными ручками оторвала ему голову. Вряд ли он представлял себе такой конец.
— Королю очень не повезло, — усмехнулась я.
Юриан что-то пробормотал.
Мои фэйские глаза еще различали фигурки людей, бредущих в сторону лагеря.
— Как ты думаешь, у нас есть шанс установить настоящий мир между всеми?
Юриан задумался.
— Да, — тихо ответил он. — Есть.
Я продолжала раздумывать над словами Юриана все последующие дни, пока мы сворачивали лагеря. Потом настал день окончательных прощаний. Звучали обещания увидеться снова — одни более искренние, другие менее. А потом мой двор — моя семья — совершили переброс в Веларис.
В окна нашего городского дома все так же вливался солнечный свет. В комнатах все так же пахло лимоном, морем и свежим хлебом.
А за окнами… На улицах все так же смеялись дети. Наш дом, наш Веларис остались прежними. Едва ли здесь многие знали о страшном сражении на другом конце острова.