– Ты что наделал, долбоклюй?
Я молчал, хотел сказать что-то, но во рту пересохло, язык, наоборот, словно, распух. Он влепил мне пощечину и оттолкнул.
– Ты нахера задания из бланка С решил, кафель ты сортирный? Я же сказал: решать только А и Б.
Я судорожно вспоминал наш уговор: он ничего не говорил про бланк С, а я решил все на автопилоте, потому что был под дозой. Я бы мог что-то сказать в свое оправдание, но молчал – какой смысл? Он ведь пришел сюда не за объяснениями. Все уже случилось, и пути назад нет. Цыган пришел за другим – свести счеты.
– Это задания для вундеркиндов, мудень. Их никто не решает! Никто не поверит, что я их решил. Они сразу просекли, что работа не моя, тупой ты мудила.
– Какие-то проблемы? – На плечо мне упала огромная ладонь Гены. – Егор, ты в порядке?
– Нет, он не в порядке! Ваш мозговитый долбодятел все запорол! Но мне-то что? Я соскочу, мне не впервой, а вот у тебя, – он больно ткнул пальцем мне в солнечное сплетение, – проблемы. Ты пошел на госэкзамен с фальшивыми документами. Это сразу две статьи: мошенничество и подделка. За тобой придут, уебок! Собирай вещи. Это минимум двушка, понял? Минимум. – Показал два пальца. – И другу своему, человеку дождя, передай: он все еще должен мне денег. – Он посмотрел на свои часы с турбийоном. – Через семь часов долг увеличится до двухсот одной тысячи. Триста рублей я, так и быть, прощу. Чего уставились, уебки?
Из-за спины у меня выскочил Рома, толкнул Цыгана, и тот неловко упал на спину, попытался встать, но наступил на край своего черного плаща и снова упал.
– Эээ, ну-ка еще раз, как ты меня назвал, петушила? – Рома надвигался на него, закатывая рукава. На нем был спортивный костюм ЦСКА с гербом команды во всю спину.
– Ромыч, Ромыч, спокуха! – Гена, как всегда, играл в миротворца.
Пока он успокаивал Рому, Цыган запрыгнул в «Гелендваген».
– Ты уже в розыске, уебок! – крикнул он мне, опустив стекло, и надавил на газ, высунув из окна средний палец.
Я обернулся и увидел, что на улице, у подъезда уже стояли почти все пацаны из общаги, кто-то высовывался из окон. Они молча смотрели на меня. Я направился к подъезду, и они расступились, как Красное море перед Моисеем.
Я вернулся в комнату и несколько минут просто сидел на койке. Даже не думал ни о чем – как будто впал в анабиоз, отключился. Из ступора меня вывел голос Реми, он продолжал извиняться на своем ломаном русском:
– Ты из-за меня пожертвовал этой жертвой.
Я поднял на него взгляд.
– Ничего не бойся. Это я виноват в этой вине. Я признаюсь. Мы сами пойдем к полицейским полицаям и скажем, что Цыган подвергал меня насилию, а тебя шантажировал шантажом. И ребята тоже расскажут свои рассказы.