— Простите, пан судья, австрийская имперско-королевская конституция дает равные права всем языкам народов, населяющих Австро-Венгрию.
Судья нахмурился, открыл было рот, собираясь, должно быть, отрезать: «Это вам так кажется», — да, вспомнив, что он не среди своих в польском казино, а в государственном австрийском суде, воздержался от реплики и повел допрос дальше:
— Итак, ваша национальность, подсудимый?
— Украинец.
— Подсудимый хочет сказать — русин?
— Когда-то нас так называли, господин судья. На Украине, за Збручем, — малороссами, здесь — русинами, однако же у нас есть общее единое название национальности…
— Я запрещаю вам, подсудимый, произносить, здесь речи! — Повысив голос, судья стукнул кулаком по столу. — Здесь вам суд, а не собрание ваших единомышленников — заговорщиков. Отвечайте коротко, где родились?
— Город Криница.
— Происхождение?
— Шляхтич.
Судья захлопал глазами, удивленно переспросил:
— Шляхтич? Но ведь вы же русин…
— Господин судья желает сказать, что русины быдло?
— Подсудимый, я еще раз предупреждаю: отвечайте коротко и только на вопросы. Почему называете себя шляхтичем, когда вы простой русин? У нас есть сведения, что ваш отец сапожник.
— Да, сапожник, господин судья. Но он шьет обувь только на шляхтичей. И если, случается, напьется, то всегда кричит на маму: я естем уродзони шляхтич, и ты не смей, простая баба…
По рядам присутствующих прокатился приглушенный смех.
— Прошу соблюдать тишину, господа, — погрозил пальцем судья. — Я естем добрый, пока добрый. Отвечайте, подсудимый, какое образование вы получили?
— Закончил Венский университет.
— Венский университет? — не поверил судья.
— Да, факультет философии.
Судья затрясся от смеха, взмахнул руками, апеллируя к публике:
— Так мы видим перед собой живого философа, господа!
Щерба не обиделся, напротив, поддержал шутку судьи:
— Еще с дедов-прадедов, господин судья.
— А чем живете? Философия — это для души, для беседы с господом богом. А какая у вас профессия в повседневной жизни?
— Я работаю корректором в типографии пана Засядько.
— Женатый?
— Нет.
— Слава богу. А то пустили бы по миру бедных сироток.
— Как так? — представился удивленным Щерба. — Уж не собирается ли господин судья повесить меня?
— Подсудимый, здесь спрашиваю я. К какой политической партии принадлежите?
— К социал-демократической.
— Подсудимый Михайло Щерба, вероятно, знает, что эта партия вне закона, как антигосударственная.
— Об этом я впервые от господина судьи слышу.
— Очень скверно для вас, подсудимый.
— Почему же, господин судья, скверно? В венском парламенте социал-демократы имеют своих депутатов. У них есть своя пресса, свои клубы.