Запряженная четверкой вороных махновская тачанка в сопровождении двух конников остановилась перед крыльцом. Стоял тихий весенний день, село притихло в ожидании беды; пусто, нигде никого, даже петухи, хотя, похоже, дело шло к дождю, и те притихли; но стоило перед штабом остановиться тачанке, на которой рядом с Махно расселась смазливая пани в белой заморской шапочке, как из-за ворот всех дворов вокруг площади, из-за кустов нерасцветшей желтой акации и густой зелени сирени, из-за заборов и перелазов высунулись головы охочих до новостей зевак, которым не терпелось знать, чей будет верх — чья возьмет…
Не здороваясь, Махно сразу же высказал свое недовольство:
— Ты что, Падалка, ловушку мне вздумал устроить? Пулеметами встречаешь да еще и орудие выкатил?
Падалка коснулся горстью пальцев козырька, скрадывая довольную улыбку: знать, его приготовления оказали на Махно должное впечатление.
— На всякий случай, Нестор Иванович. Война есть война. А вы, к сожалению, не очень-то надежный союзник. Я же предупреждал вас вчера…
Побагровевший от ярости Махно не имел никакого желания слушать этого ненавистного офицерика, мешавшего ему взойти на пьедестал славы и которого он с превеликим наслаждением сам разрубил бы пополам.
— У тебя есть какое-нибудь дело ко мне? — жестко спросил Махно.
— Хотел бы знать, Нестор Иванович, решится ли ваша армия вступить в бой или, может… — Падалка замолк, прислушиваясь к подозрительным звукам, долетевшим с того края села, где зарылся в окопах его полк.
— Это мое личное дело. Хочу — вступаю в бой, хочу — поверну назад, — отрезал Махно.
— Это-то меня и тревожит. — Падалка старался говорить спокойно. — Мой полк истекает кровью, мы деремся из последних сил, имея перед собой вдесятеро сильнее врага, и при всем том не отступаем, не бросаем позиций…
— А кто вас звал сюда? — самодовольно рассмеялся Махно. — Сидели бы в своем Покровском.
— Я выполняю приказ командующего Южной группой войск Украины Антонова-Овсеенко.
— В этой степи командую я! — истерично выкрикнул Махно. — Вы тут со своим Овсеенко пришлые люди! Вас, комиссарчики, никто не просит рыть окопы в нашем черноземе. Уберешься отсюда со своим полком — завтра же я всю белую офицерню изрублю как капусту! Сам справлюсь! До самого Азовского моря погоню и там, как щенят, утоплю…
«Боже мой, почему ж командир его слушает? Почему не подает сигнала к пальбе? С позиций слыхать «ура», беляки, наверно, пошли в атаку, и артиллерия ихняя ударила, а мы тут церемонимся с черной контрой…» — забеспокоился Василь.
Малейшее движение командирского глаза — и он молниеносно разрядит всю револьверную обойму в подлое сердце бандита. Похоже, что Падалка не думает расправляться с Махно. Где там, вон у него какая сила! Кроме черной сотни, в Гуляйполе и по окрестным селам бражничает целая махновская армия, та самая, на которую рассчитывали покровские добровольцы. Про это и толкует сейчас Падалка — уговаривает, убеждает подлеца, хотя, правда, держится пред ним с достоинством.