– В этом заключается опасность жизни на виду, – заметила Риццоли. – Никогда не знаешь, кто наблюдает за тобой по телевизору. Кто следит за твоей машиной, когда ты вечером едешь домой с работы. Нам даже в голову не приходит, что кто-то может нас преследовать. Что о нас кто-то мечтает. – Риццоли немного помолчала. И тихо добавила: – Я прошла через это. Я знаю, что такое быть чьей-то навязчивой идеей. Хотя моя внешность далека от идеала, со мной это уже случалось.
Она вытянула руки, демонстрируя шрамы на ладонях. Сувениры, оставленные навечно человеком, который дважды пытался отнять у нее жизнь. Пусть паралич отнял у него способность передвигаться, но этот человек все еще был жив.
– Поэтому я и спросила, не получали ли вы странных писем, – объяснила Риццоли. – Я подумала о ней. О Лори Хванг.
– Но убийцу арестовали, – заметил отец Брофи.
– Да.
– Значит, вы не имели в виду, что это его рук дело.
– Нет, я просто провела параллель. Один выстрел в голову. Женщины публичных профессий. Все это наводит на некоторые мысли.
Риццоли попыталась подняться. Ей нелегко было выкарабкаться из мягкого кресла. Фрост поспешил предложить ей руку, но она проигнорировала этот жест. Даже на последних сроках беременности Риццоли упрямо отказывалась от помощи. Она перекинула сумку через плечо и испытующе посмотрела на Мауру:
– Вы не хотите переночевать где-нибудь в другом месте?
– Это мой дом. С чего вдруг мне уходить?
– Я просто спросила. Думаю, нет необходимости напоминать вам о том, что нужно запереть двери на все замки.
– Я всегда это делаю.
Риццоли посмотрела на Эккерта:
– Бруклинская полиция сможет обеспечить наблюдение за домом?
Он кивнул:
– Я распоряжусь, чтобы патрульная машина курсировала здесь как можно чаще.
– Очень вам признательна, – сказала Маура. – Спасибо.
Маура проводила детективов до дверей и дождалась, пока они сядут в свои машины. Время перевалило за полночь. Улица вновь превратилась в тихую окраину. Бруклинские патрульные машины разъехались, «таурус» отогнали в криминалистическую лабораторию. Даже желтую ленту оцепления убрали. Утром, подумала она, я проснусь и решу, что все это мне приснилось.
Она обернулась и увидела отца Брофи, который по-прежнему стоял в холле. Никогда еще его присутствие не смущало Мауру так сильно, как сейчас, когда они остались вдвоем в ее доме. Мысли о возможности побыть наедине крутились в головах обоих. «Или только в моей? Ночью, когда ты один лежишь в своей постели, думаешь ли ты обо мне, Даниэл? Так, как я думаю о тебе?»
– Ты точно не боишься остаться одна? – спросил он.