Ворота открылись, и они въехали на извилистую подъездную аллею, которая привела их к величественному портику. Риццоли припарковала машину возле огненно-красного «феррари» – вряд ли когда-нибудь ее старенькому «субару» суждено было еще раз приблизиться к такому роскошному авто. Парадная дверь распахнулась, прежде чем они успели постучаться, и на пороге возник здоровенный детина, во взгляде которого не было ни дружелюбия, ни враждебности. Даже рубашка поло и ботинки «докеры» цвета загара не придавали его облику непринужденности.
– Меня зовут Пол, я помощник доктора Касселла, – представился он.
– Детектив Риццоли.
Джейн протянула ему руку, но мужчина даже не удостоил ее взглядом, как будто она не заслуживала его внимания.
Пол впустил посетителей в дом, который оказался совсем не таким, как себе представляла Риццоли. Хотя фасад был выдержан в традиционном георгианском стиле, интерьер был ультрасовременным, даже холодным, и более походил на галерею абстрактного искусства. Холл занимала бронзовая скульптура со смутным намеком на эротизм, представлявшая собой сплетенные дуги.
– Вам, конечно, известно, что доктор Касселл только вчера вечером вернулся из поездки, – напомнил Пол. – Он еще неважно себя чувствует из-за нарушения биоритмов. Так что попрошу вас быть краткими.
– У него была деловая поездка? – поинтересовался Фрост.
– Да. Она была запланирована еще месяц назад, если вас это интересует.
«Что вовсе ничего не значит, – подумала Риццоли, – кроме того, что Касселл умеет заранее планировать свои действия».
Пол провел их через гостиную, решенную в черном и белом цвете, с единственным алым пятном в виде вазы, которая сразу бросалась в глаза. Одну стену полностью занимал домашний кинотеатр – за дымчатыми стеклами шкафа искрились уникальные образцы электроники. «Идеальное пристанище холостяка», – подумала Риццоли. Ни намека на присутствие женщины, типично мужская обстановка. До ее слуха донеслась музыка, и Джейн предположила, что включена стереосистема. Звуки джаза печально рассыпались по клавишам. Это не была ни мелодия, ни песня, просто ноты, сложенные в горестное стенание. Музыка зазвучала громче, когда Пол подвел их к раздвижным дверям. Открыв их, он объявил:
– Полиция явилась, доктор Касселл.
– Спасибо.
– Вы хотите, чтобы я присутствовал?
– Нет, Пол, можешь идти.
Риццоли и Фрост вошли в комнату, и Пол задвинул за ними двери. В помещении было так сумрачно, что они едва различили силуэт мужчины, сидевшего за огромным роялем. Выходит, это была живая музыка, а не стереосистема. Окна были задернуты тяжелыми шторами, не пропускавшими ни лучика дневного света. Касселл потянулся к настольной лампе и включил ее. Свет от круглого светильника в абажуре из японской рисовой бумаги был тусклым, но даже от него хозяин зажмурился. На рояле стоял бокал с чем-то, напоминавшим виски. Небритый, с красными глазами – совсем не холодная акула бизнеса, а убитый горем человек, которому нет никакого дела до того, как он выглядит. Но даже в таком виде доктор Касселл был вызывающе красив, а его глубокий взгляд, казалось, прожигал насквозь. Риццоли никак не ожидала, что магнат, который сделал себя сам, может быть таким молодым; ему явно еще не было пятидесяти. Достаточно молод и наверняка все еще верит в собственную несокрушимость.