Вероятно, он заметил ее взгляд, отрезал угрюмо:
— Нечего указывать! Подумаешь, холодильник! Захочу и вовсе расколочу. На свои покупал.
Ритке бы промолчать и уйти. Но, во-первых, ей хотелось горячего чаю и нужно было включить чайник, во-вторых, это просто уже надоело. Разве нельзя по-хорошему? Добавила:
— Разве в этом дело? Вещь все-таки…
— Я сказал: не указывать! — повысил голос отец. — За собой лучше присматривай. Ты когда в среду пришла?.. Вот то-то же. Чтобы в первый и последний раз. Я не позволю, чтобы моя дочь…
Ритка не стала его слушать. Схватила с вешалки пальто, шапку и выбежала вон. Идти было некуда. Присела на подоконник у лестничного окна. Она не могла бы сказать, что оскорбило больше: слова отца или то, что мать рассказала ему о позднем возвращении Ритки в тот вечер, когда она познакомилась у Томки с Андреем и Валеркой?
Зачем мать это сделала? Могла бы и не говорить. Так-то она жалеет Ритку!.. И вообще, все равно мать за отца. Хоть он и пьет и все такое… Плачется, жалуется на него, а стоит отцу не явиться домой вовремя, уже бежит разыскивать его, боится, как бы его не избили «дружки», не упал бы под забором, не замерз… Ну, как же, муж! Говорят, женщине страшно остаться одной. Наверное, так и есть. Иначе мать давно бы выгнала отца. Какой от него прок? Слезы одни. Без него им жилось бы гораздо спокойнее.
Ритка не сказала о своих мыслях, вздохнула только.
Катя подумала, что так вздыхают взрослые, умудренные жизнью женщины. А Ритка добавила, поднимаясь:
— Ну, я пойду. Ушел он, по-моему. Уроки же готовить надо. Да и мать, наверное, Димку привела.
— Ты заходи, — попросила Катя. — И когда родители дома, — тоже. Они любят, когда ко мне приходят.
Проводила Ритку до выхода и вернулась к себе, включила настольную лампу, достала из портфеля учебники. Не сразу собралась с мыслями, все еще под впечатлением разговора с Риткой. Задумалась о себе, о своих родителях.
…Как отец и сказал, мать сразу с работы ушла в Дом культуры. Вернулась поздно, уже на исходе одиннадцатого часа. Катя уже легла и погасила свет. Сняв шубу, мать осторожно, стараясь не шуметь, как всегда, прошла к ней, нашла на подушке губами Катин лоб. От нее пахнуло морозной свежестью и «Серебристым ландышем». Она хотела было уже повернуться и уйти, думая, что дочь спит, Катя придержала ее за плечи, усадила рядом.
— Я не помылась еще, — напомнила мать. — Да и поздно уже. Не выспишься.
Поздно, — согласилась Катя. — И ты всегда будешь теперь так поздно приходить?.. А ведь у тебя растет дочь. Которая нуждается в воспитании. Ты же совершенно забросила ее..