Думала про письмо весь вечер. Какое страшное письмо! Риткина мать такого никогда не напишет. Даром, что мучается с отцом и Димкой. Чего уж такого могла натворить Альма, что у матери поднялась рука написать ей так?
Оставалось с полчаса до отбоя. Скоро кое-кто из девчонок отправится в душевую. Она тут, на первом этаже, неподалеку от медпункта. Может, пройдет и Дворникова? Позвать ее и отдать письмо?
Погасила в изоляторе свет и чуть приоткрыла дверь, теперь можно будет заметить каждого, кто спустится с лестницы. Но Дворникова так и не появилась. И вообще, все застряли в комнате отдыха у телевизора, там показывали многосерийный польский фильм про танкистов и собаку.
Письмо мучило, не давало покоя, даже спала плохо. Все думала, как отдать его Дворниковой. А получилось все просто. Приняв утром уколы, заторопилась в библиотеку, надеясь застать там Майю, а Дворникова идет навстречу. Прибегала зачем-то с уроков. Рослая, широковатая, лицо, как всегда, насуплено.
Бросила на нее взгляд, другой. Чтобы назвать ее по имени, пришлось сделать над собой усилие.
— Галя… Галя, я вчера письмо подобрала. Случайно. Ходила гулять, а оно валяется… На конверте твоя фамилия.
Дворникова остановилась, еще больше нахмурилась, видимо, не поняла сначала, о чем она? Но увидев конверт, выхватила его, сунула куда-то за воротник кофточки и только тогда буркнула:
— Спасибо, — направилась было дальше, но обернулась круто, угол большого рта скосила усмешка. — Ты, конечно, не прочитала письмо? Ты у нас благородная.
Не нашлась, что ей ответить, опустила голову, чтобы не встретиться взглядом, а Дворникова объяснила вдруг, явно стараясь скрыть, горечь усмешкой:
— От моей родной мамочки это письмо. Родила она меня, как говорится, в девках и бросила на бабку. Не до меня ей было… А теперь вот обижается, что я плохая выросла, опозорила ее. Она, видишь ли, теперь мужа заимела, ребеночек у них. Законный. Она теперь честная, моя мамочка.
Были одни в эту минуту в коридоре, солнце выстлало его во всю длину через равные промежутки светлыми квадратами.
Дворникова так же внезапно умолкла, как и начала, кивнула устало:
— Пошла я. Уроки же.
Вечером, воспользовавшись свободной минутой после ужина, Зойка опять перебралась к ней в изолятор. Свет включать не стали, пристроились у окна. В лунном свете лицо Зойки похорошело, глаза стали огромными и блестели.
— Ага, Альма с бабкой жила, — подтвердила она. — Говорят, деньги у нее отнимала. Дружкам на бутылку. А ты чего? Интересуешься. Боишься, Альма мстить будет? Она может, она такая.