…Майя принесла этот сборник. Взяла его из вежливости. Читать стихи не хотелось. Теперь вместо того, чтобы взяться за учебник, раскрыла стихи па первой же попавшейся странице.
Может, на день,
Может, на год целый
Эта боль мне жизнь укоротит.
Если б знал ты подлинную цену
Всех твоих молчаний и обид!
Ты бы позабыл про все другое.
Ты схватил бы на руки меня.
Поднял бы
И вынес бы из горя,
Как людей выносят из огня.
«Если б знал ты… Вынес бы из горя…» Ну, вот уж этого Андрей и вовсе не стал бы делать!
День опять выдался какой-то необыкновенный, облачный и и в то же время ясный. Небо источало свет, как огромный матовый плафон, было уютно под ним и тепло. Повторила вслух прочитанные строчки. То ли от стихов, то ли от того, что вокруг было так хорошо, в груди потеплело. Еще не смея поверить себе, прислушалась к этому теплу в груди. Она-то думала, что ее бесчувственность и пустота уже никогда не пройдут. Оказывается, и от них можно устать.
И тут вдруг кто-то окликнул ее по имени. Внизу, среди сосновых стволов, там, где кончался склон и была протоптана тропинка, показалась девичья фигура. Девушка была не в казенной куртке, а в пальто бежевого цвета и красной шапочке.
— Рита-а-а! — повторил звонкий девичий голос.
Поднялась навстречу этому голосу, прошла несколько шагов, ноги подкосились в коленях, нашарила позади себя сосновый ствол, прижалась к нему спиной.
— Ритка! — радостно взвизгнула Катя. — А я тебя жду!
Подбежала, чмокнула в одну, в другую щеку, заглянула в глаза и ткнулась лицом в грудь.
— Почему же… почему же ты ничего не сказала? Мне не сказала?.. Может, ничего бы и не случилось?
Провела рукой по ее косе, с трудом выдавила из себя чужим хриплым голосом:
— Сама я виновата. Во всем. Ничего не понимала, стеснялась его, Андрея. А он…
Катя смахнула слезы ладошкой, перевела дыхание.
— Отец меня ругает. Плохой ты друг, говорит. Если бы я, говорит, пользовалась у тебя доверием, ничего бы и не случилось. Я, конечно, себя не оправдываю и все же… почему ты мне не сказала? Неужели уж я такая… такая…
Катя не нашла подходящего слова и прикусила губы, а по щекам снова покатились слезы. Не посмела больше прикоснуться к ней, повторила только:
— Ни в чем ты не виновата. Это все я сама.
Катя достала платочек, утерлась, попросила:
— Давай где-нибудь присядем?.. Понимаешь, я до сих пор об этом думаю. Не могу не думать.
Привела ее к пеньку и усадила на него, подстелив газету. Сама устроилась напротив на стопке учебников. Катя огляделась.
— Ты сюда приходишь учить уроки? Уютно… Смотри-ка, а там город! И даже наши новые кварталы можно рассмотреть… Знаешь, я тоже теперь буду садиться поближе к окну и смотреть в твою сторону. Ты почувствуешь?.. Ой, знаешь, а меня ведь не пускали к тебе! Я к директору. Думала: нет его. Воскресенье же. А он работает… По поручению класса, говорю.