– Мишель хотела, чтобы на ленте осталась вся программа, но я пропустил заставку. Забыл. – Гуннар Антонссон почувствовал, как у него вспотела спина. – Это не входило ни в какой заказ, – промямлил он, – но я не собирался выставлять никому счет. Просто запустил запись, и все. У меня и в мыслях не было брать плату за нее…
Репортерша жестом остановила его.
– Само собой, – сказала она, – здесь все понятно. Дело в том, Гуннар, что на этой ленте есть разговор, в самом конце. Как он мог там оказаться?
Технический руководитель передачи внимательно посмотрел на молодую женщину, заметил, как она напряглась. Так вот почему она здесь появилась. Неприятное ощущение усилилось.
– Что ты имеешь в виду?
Он сделал шаг назад, как бы в попытке уйти от ответа. Анника Бенгтзон последовала за ним.
– В конце кассеты несколько человек разговаривают между собой, – сказала она с явным волнением. – Не можешь ли ты объяснить мне, как это там оказалось.
Что-то в ее глазах заставило его продолжить отступление. – Это невозможно, – ответил он. – Все было убрано, упаковано. Все микрофоны, камеры, аппаратура связи. Там, наверное, остались обрывки старой записи.
Анника впилась в него взглядом:
– Когда ты запустил запись?
Гуннар Антонссон зажмурился на мгновение, вспомнил, как звукооператор позвал его, прося о помощи: «Сбой в музыкальном зале, Гуннар, Гуннар!» Он бросил все и помчался туда, вместе им удалось обнаружить на склоне дворцового холма кабель, в котором произошло короткое замыкание. Потом он поспешил назад в автобус, насквозь мокрый и в отвратительном настроении.
– Через двенадцать минут после того, как началась запись программы, я вставил VHS-кассету в один из наших аппаратов и запустил ее.
– В 19:12, – констатировала Анника. – Но ты так и не выключил ее?
Гуннар снова покопался в памяти.
– Вероятно, нет, – подтвердил он. – Она выключается автоматически через восемь часов.
Анника мысленно сосчитала. Ее глаза расширились.
– Последние минуты ленты записаны сразу после трех ночи! Как эти голоса могли оказаться на ней?
Она уставилась на него, погруженная в свои мысли и явно сгорая от любопытства.
Гуннар с облегчением перевел дух. Репортершу просто интересовало техническое решение ее проблемы. Он повернулся, пошел в аппаратную, к столу с кнопками, регуляторами, индикаторными лампами, микрофонами и мониторами. Блуждал по стене взглядом с наморщенным лбом, почувствовал, как у него вспотела шея.
– Это невозможно, – сказал он. – Все было убрано, каждая вещь упакована. Нет ничего, что смогло бы принять какой-то звук, нигде. Все было отключено, аккумуляторы на зарядке.