Продюсерша сидела за своим письменным столом и удивленно посмотрела на Анну Снапхане опухшими глазами, когда та шагнула внутрь и закрыла за собой дверь.
– Что?..
Она приподнялась со стула, и Анна прижала указательный палец к губам.
– Мне надо поговорить с кем-то, – прошептала она. – Иначе я сойду с ума.
– Нам нельзя общаться, – прошептала Карин в ответ. – Вернись к себе в комнату.
Нижняя губа Анны начала дрожать, а потом и руки тоже.
– Пожалуйста, – взмолилась она, – я не справлюсь с этим.
Продюсерша подошла к ней, окинула взглядом, взяла ее за руки.
– Бедняжка, – произнесла она тихо. – Посиди немного. Анна опустилась на кровать, прижала ладони к лицу и заплакала. Слезы теплыми струйками потекли по щекам, уже не обжигая их, как это было в одиночестве в ее собственной комнате.
– Черт, – всхлипнула Анна, – дьявольщина какая-то. Как это могло случиться?
Карин Беллхорн вздохнула глубоко, с шумом, напоминающим всхлипывание.
– Я не знаю, – сказала она. – Я ничего не понимаю.
– Ты видела ее?
Анна посмотрела на продюсершу. Карин смахнула наверх седые волосы, отвела взгляд в сторону:
– Да.
– Она была еще теплой, но там, в автобусе, ведь было тепло. Ты видела револьвер?
Пожилая женщина кивнула.
– Мне никогда не приходилось сталкиваться ни с чем столь отвратительным, – продолжила Анна Снапхане, слова лились из нее ручьем. – Я никогда не видела прежде мертвого человека, и тем более друга, с кем проработала почти четыре года, кого видела в полном здравии всего несколько часов назад… и убитого! Застреленного! И потом, это серое вещество, прилипшее на стене и мониторах… Это же были ее мозги, черт побери, ее дьявольские мозги, они висели там на телевизионных экранах… Как это отвратительно: ее воспоминания, ее детство, ее чувства, все, чем она жила и дышала, а сейчас отвратительная липкая масса и…
Она наклонила голову и заплакала снова, почти в голос. Карин положила теплую руку ей на затылок.
– Анна… – прошептала она. – Анна, милая, ты не должна здесь находиться, полицейские с ума сойдут, если найдут тебя у меня, успокойся, моя хорошая…
Анна Снапхане сделала глубокий вдох, слезы текли по ее щекам, носу, подбородку.
– Черт, – прошептала она, – черт, Карин, как отвратительно…
– Я знаю, – сказала продюсерша и заключила ее в свои объятия. – Я знаю…
Потом они долго сидели – пожилая женщина прижимала к себе молодую.
– Мне ужасно стыдно, – прошептала Анна, когда немного успокоилась, а Карин отпустила ее плечи. – Я всегда так злилась на Мишель.
– Ничего подобного, – сказала Карин. – Ты наговариваешь на себя.