— Давай-ка, голубь, собери мне всех. И быстренько. У нас много работы.
Секретарь кивнул, видимо, его чутких ушей уже достигли слухи о произошедшим сегодня в Совете, и не говоря ни слова выскользнул за дверь. А спустя примерно полчаса Бенедикт, не тратя времени на обвинения своих сотрудников и поиск виноватых в сегодняшнем провале, уже ставил задачи.
Перед ним, на стульях, расставленных полукругом, сидели главы всех четырех официумов коронного сыска: перлюстрации, агентуры, наблюдения и дознания. Безземельные дворяне, третьи и ли даже четвертые сыновья, не имеющие право даже на родовую приставку к имени. Все они были довольно молодыми людьми, как, впрочем, и большая часть сотрудников ведомства. Секретаря барона — Энирико, идущего на четвертый десяток, на их фоне можно было назвать стариком.
Кансельер коротко рассказал собравшимся о демарше танов на Совете и блокировке ими обсуждения вопроса Конфедерации, после чего сделал паузу, ожидая от подчиненных вопросов. Которые не заставили себя ждать. Правда, поначалу, они были совершенно, как сказал бы синьор Лик, непрофессиональными.
— Таны смогли договориться между собой? — недоверчиво спросил Лука Массари, капо[29]официума дознания. Выбритый до блеска череп невысокого мужчины пускал бы по помещению солнечных зайчиков, свети в окна солнце. — Как такое возможно?
“Вот с таким настроем мы и прошляпили их сговор!” — Бенедикт едва сдержался, чтобы не произнести эту полную яда фразу вслух. Но порядок, который он сам же и установил, требовал сперва выслушать подчиненных.
— Если нашелся тот, кто смог им предложить общую цель, вполне возможно. — возразил улыбчивый паренек с внешностью ангела и глазами холодными, как февральские ветра. БатистоПульо, глава официума агентов имел репутацию умного, но крайне неприятного в общении человека. Которого, если быть честным, с трудом терпел и сам Бенедикт. — Но это не старикан да Урсу, верно, шеф?
Бенедикт не ответил, что бы не загонять домыслы подчиненных в удобные для него рамки. Только вопросительно глянул на капо Леоне Корсо, начальствующего над писцами. Крайне серьезный молодой человек с расплывшейся фигурой евнуха, в ответ лишь пожал плечами. На его лице с бледным подобием бороды, которую от отчего то не сбривал, а напротив — тщательно за ней ухаживал, отражалась напряженная работа ума. Он явно перелистывал в голове все письма, что проходили через его ведомство и не находил ничего нужного. В конце этого мыслительного процесса в глазах капо Корсо появилась виноватое выражение.
Бенедикт напрягся: