— Я ничего не понимаю. Ничего, — сказала пожилая женщина, и Ева почувствовала, как прогнулся диван, когда она села рядом. — От нас же старых вечно все отмахиваются. Мама, не лезь не в своё дело! Мама, ты ничего не понимаешь! А как же я пойму, если всё от меня скрывать?
— Это да, чем старше мы становимся, тем меньше с нами считаются, — этот голос с дивана напротив Ева знала. Она приоткрыла один глаз. Алиенора, в своём безупречном стиле английской королевы, сидела, держа в руках небольшую тарелку с закусками.
Женщина, что сидела рядом с Евой, была мамой Софии. Она держала в руках бокал с рубиновой жидкостью.
— Ведь вижу, страдает мальчик! Пусть ничего не объясняют, но я же вижу! Если до этого была у него девушка и ему словно крылья приделали, так он был счастлив. Порхал как мотылёк, душа радовалась, на него глядя. А сейчас что? Ходит угрюмый, мрачный, злой. Зато предложение ей сделал. Зачем сделал? Я же вижу, не любит он её. Прямо передёргивается, как на неё посмотрит. Она так-то с лица приятная, ничего не скажу, даром что азур, но вот душа у неё гнилая, ой, гнилая, — выдала женщинам одним залпом и потом только сделала паузу, чтобы отхлебнуть вина.
— И её родители согласились на этот брак? Ведь азуры на чужих никогда не женятся, — недоумевала Алиенора.
— Да она, по всему видно, такая самовольная девица, вряд ли и спрашивалась. Я про мать не знаю, а отец с моим сыном вместе работает. Вряд ли он что ей поперёк скажет, болезненная она была с детства. Вот и разбаловали, — продолжала бабушка Дэна.
— Это ж чем таким она болела? Уж не бирюзовой ли чумой? – спросила Алиенора.
— Ей самой, чумой.
— Так зачем же он на чумной женится? – Алиенора удивилась. — Ладно, если любовь. Но здесь вообще просто придурь какая-то. Не любит, больная, азур.
— Любовь у него с той предыдущей девушкой была, с Евой. Он же ей тоже предложение делал. Оно не моё дело, но слышала, как отговаривал его отец. Сын, подумай! Не торопись! Но тот прямо кричал в ответ: Я люблю её! Люблю! Мне никто кроме неё не нужен! Ну, отец и не стал настаивать. Да и возраст то уже не маленький – двадцать пять лет скоро, — она снова замолчала, чтобы отхлебнуть вина. Ева боялась пошевелиться. — И вот она тебе — любовь! Месяца не прошло, он уже другую под венец собрался вести.
— Да, не чисто тут что-то, — согласилась Алиенора. — А как вы сказали, первую его девушку как звали? Элла?
— Ева, — поправила её женщина.
— Ева!? – теперь Алиенора проявила такой явный интерес, что даже заёрзала на своём месте, а у Евы соскользнула одна из сцепленных между собой ног и она дёрнулась.