Я прикрыл ей губы бессильным поцелуем, и она отозвалась с готовностью, запустила пальцы в волосы, прижалась, обожгла, прошептала: «Как хорошо… а то я вся пылаю».
Она пылала только наполовину. Наполовину – это леденел я.
Руки, сплетение пальцев, поцелуи – шелуха. Все – шелуха. Глаза, только глаза…
Ее глаза – отчаяние за хлипким покровом дурмана лотоса.
Мои… нет, мои ты не увидишь, я прячу их, Кора.
Потому что я – Владыка.
Потому что на мне – оковы Тартара.
Потому что понимаю: мне не выстоять против брата.
Если мой муж выступит против Громовержца – чем это кончится для меня, для него, для его царства?
И то, что другие почитают честью, то, от чего тебя берегла Деметра – это будет…
«Будет. Будет», – поддакнуло сердце – вспомнило старый ритм, сбилось, смешалось, и в мысли рванулось вдруг другое: «Ты знаешь».
Знаешь-знаешь-знаешь, – мелкими камешками поскакало в виски, вкрадчивый шепот изнутри меня самого заглушил стоны жены на ложе… Ты знаешь. Знаешь. Ты знаешь ответ. Знаешь ответ на вопрос…
Ответ коснулся висков холодом хтония, дохнул льдом Стикса, Кора, проваливаясь в сон, шепнула на ухо: «А ты даже не согрелся», в ужасе вскрикнула Ананка – и я заставил себя не слышать вопроса, не думать об ответе…
Под утро удалось согреться. Заснуть так и не удалось.
Вечные факелы искрили золотым напоминанием – напоминание множилось в драгоценной мозаике стен, окрашивалось в цвета рубинов, гранатов, аметистов и задерживалось в спальне. Главный светильник – обвившиеся друг вокруг друга золотые змеи – вяло пыхнул, подражая румянцу Эос, которая сейчас там, наверху, взошла на небо брызгать росой на траву.
Персефона, приоткрыв глаза, посмотрела с недоумением, будто не узнавала. Или не понимала, что может рядом с ней делать подземный супруг.
– Это ты, – пробормотала она. – Но я не помню… Царь мой, мы вчера разговаривали?
Я недооценил Трехтелую. Наверняка в ее вареве была еще и вода Леты: отнять память у богини…
– Не то, чтобы много, – двинул бровью – мол, других дел хватало.
Персефона теребила растрепанные волосы. Вглядывалась в лицо: знает? не знает? что знает?! Ох, Геката, дождется…
– Это так странно. Я совсем не помню, о чем мы говорили. Представляешь? Наверное, это все вино Диониса: от него у меня кружилась голова, хотя я попробовала совсем немного.
– Дионису следует быть осторожнее со своими дарами. Если не желает вражды со мной: мне совсем не хочется, чтобы ты лишилась памяти. Впрочем, Посейдону пришлось хуже, по твоим словам, он свалился с колесницы.
– По моим словам? Ну да, это было. А еще я что-нибудь рассказывала?