Сказание 3. О братском визите и серебристом тополе
Поторопись, наперёд знаю всё, что случится.У нас впереди не год,
прошёл – никогда не настичь его.У нас впереди всего –
мгновенье полёта птичьего.У нас впереди – вздыхать,
всё – порознь, но – точка:отступит подземная рать этой ночью.
Виктория Орти
Тень. Густая, мощная тень затапливает чертог, в чертоге нет света – сплошь одна тень.
Сильная, живая. Это – плоть от плоти предвечной тени. Предвечной ночи.
Тень, равно приятная двум собеседникам и третьему – который не собеседует, а соучаствует.
Храпя за стеной.
Плавный шелест чего-то прохладного, невесомого по каменным плитам.
– Ты медлил прийти.
– Раньше ты не звала.
– Теперь позвала.
– Я явился.
Тихий звон – железом о железо. Мечи? Копья скрещенных взглядов во тьме?
Крылья?
– Мы тревожимся. Мы видим, что происходит, и мы тревожимся.
– Настолько, что ты послала за нелюбимым сыном.
– За ненавидимым. Не учись от Аты подмене слов… сын. В такие времена ненависть не в счет.
Мягкая, легкая ткань струится по полу, занимает каждый удобный закуток и ласкается к тени, а тень к ней, ибо и они части единого целого. Ткань пытается шорохом и податливостью приглушить жесткость слов.
– Расчет оказался неверным. Мы зря допустили до правления сына Крона. Жребий взял не тот, кто должен был. Не тот брат. Мальчик не справляется. Он не тот, кто нужен.
– Он воевал триста лет. Он больше не мальчик.
– Много ли разницы между мальчиком и юнцом? Между юнцом и зрелым дураком? Он не знает, что такое – править. Не слышит разницы между богом и Владыкой. Мир не признает его.
Из темноты молчат. Оттуда веет холодом – не поймешь, с какой стороны, наверное, с обеих.
Ночная свежесть против зябкой могильной прохлады.
– Хочешь узнать, почему я не позвала Гипноса? Он ничто в этой схватке. И он, и его сыновья – хотя они почти наверняка примут сторону бунтовщиков. Хочешь знать, почему бунт еще не вспыхнул в полную силу? Они боятся не мальчишки… они боятся тебя. Но недалек час, когда даже этот страх их не удержит.
Звон железа и шуршание ткани ведут свою беседу за спиной матери и ненавидимого сына. Шуршание стелет мягко, убеждает, усыпляет… железо рубит коротко и резко.
– Ты хочешь, чтобы я не вмешивался.
– Да… хочу. Мальчик обречен. У него осталось два выхода: бегство и бесславие или же Тартар. Перестань стоять на пути у неизбежности.