– За Аида Б-богатого! За В-владыку подземного мира!
Вино тут все-таки – и правда дрянь. Не пьянит ничуть. Или это с меня хмель слетает, как погляжу на косые усмешки аэдов, тихую ненависть в глазах танцовщиц, яд в улыбках виночерпиев…
Правда, смотреть особенно не на что.
Исплясавшиеся танцовщицы подались на передышку. Аэды устали славить подводного брата и втихаря набрались вместе со всеми: не клюет носом только дюжий бельмастый старик в серой хламиде, на время отпущенный с Полей Мук, чтобы сыграть на пиру. Тихо перебирает струны кифары, и та нагоняет тоску.
Виночерпии оставили амфоры с вином, не разливают в кубки, рога и кратеры. Слуги не приносят новые блюда – наоборот, старательно выносят из мегарона одуревших от пира гостей царя.
Все-таки не знают они, что такое пить с Жеребцом.
Половина – под столом, кто клубком свернулся, кто-то на четвереньках уползает в угол (это из сыновей Гипноса, вроде), кто-то утащил у пьяного аэда кифару и пытается гнусаво возвести хвалу подводному миру и его Владыке.
Жеребец все же дал мне время. После такого похмелья они вряд ли смогут сразу бунтовать.
Правда, сомневаюсь, что он ко мне за этим.
– Зачем ты явился? – наконец прямо спросил я (никто не подслушает, а кто подслушает – не вспомнят).
Посейдон поднял на меня глаза от кубка. Посмотрел глубокомысленно и пристально. И сообщил на удивление внятно:
– Ты – подозрительная скотина. Я тут тебе… в гости, а ты… вот. Уйду я от тебя в свое царство. Обиделся.
И поднялся – уходить. Не сказав больше ни слова.
Пришлось проводить на колеснице к выходу. Подземные разошлись, Жеребец похрапывал за спиной, в колесницу уже успели впрячь явившуюся домой четверку – так что поездка вышла самой спокойной из трех.
Возле выхода Посейдон повозил рукой по лицу, выкатился из колесницы, что-то невнятно буркнул и испарился – ушел по-божественному, только гиматий прощальной волной плеснул.
Так и не изложил, зачем приходил, впрочем, эта загадка могла и подождать, важно было другое.
Когда Убийца соизволил явиться в мир, его встретил лично я.
– Много сегодня?
Танат отжал волосы. Вид у него был такой, что мог любого утопленника отпугнуть – ну да, а кому приятно нырять за тонущими, чтобы срезать с их голов пряди?
Вот, значит, почему его не было.
– Тысячи две, – сказал Танат хрипловато. – Может, больше.
Я кивнул.
– И где?
«Что?» – вопрос в глазах.
– Их тени. Где тени, которые ты истогр?
Танат посмотрел на меня. Потом на свой меч.
– Как – где?
Я махнул рукой на мост через Стикс, возле которого и происходил разговор.
Мост с унылым видом перебредали то ли семь, то ли восемь теней.