Я пожал плечами, глядя под ноги. В моих-то битвах и правда было маловато героизма – и хорошо, что про них не поют, только подпускают в голос дрожи, когда нужно упоминать мое имя.
– Спрашивал ли ты себя – кто вдохновляет этих певцов? Разве не Олимп? Разве не поют эти смертные то, что угодно было бы слышать богам, а почему, спрошу я? Потому что если бы они запели иначе – вам пришлось бы увидеть себя. Увидеть себя не такими, как в песнях, а такими, какие вы в озере Мнемозины. Взглянуть на себя настоящих со стороны. Хочешь ли ты услышать такую песню, сын Крона?!
Она не стала дожидаться моего ответа. Сдернула с кожаного пояска один из флаконов, примотанных к нему веревкой, встряхнула и кончиками пальцев послала в воздух радужные брызги.
Капли упали испуганными звездами, которых согнали с насиженных мест на небе. Чаровница запела: тихо, почти без слов. Грудной, низкий голос отдавался в ушах, вызывал на губах полынную горечь старых поражений, но зато и обострял зрение.
Асфоделевые луга неподалеку от входа в мир приблизились. Вылинявшая позолота подземных тюльпанов ложилась под ноги юнцу в обтрепанном хламисе. Юнец шел неведомо куда, в задумчивости дергая из подола хитона лезущие нитки и наматывая их на палец. На поясе болтался короткий меч с повытертой рукоятью, лицо было хмурым и безучастным – лицо тени юности, молодого старика, воина, живущего только войной и не знающего ничего, кроме…
Воин, – сказал негромкий напев из-за спины. Они все смеялись над чудачествами Кронида, который братается с Убийцей и лезет под землю из прекрасного верхнего мира. Они все смеялись и любопытствовали – а я знала, что однажды хмурый юнец вернется сюда, чтобы повелевать. Я знала – и это наполняло меня тревогой и болью: воин, неопытный, неприспособленный для правления – на трон… Мне, Указующей Пути, было жаль мира, и было жаль воина, потому что Крониды слишком горды и не слушают ничьих советов, и эта черта приведет нового царя в Тартар, когда мир решит стряхнуть с себя его руку.
Но я – Сотейра[3]. Я воззову к мудрости новоявленного царя, и если он услышит меня – все будет иначе. Стоит только согласиться принять советы, чаще совещаться со свитой… с некоторыми из свиты… склонять свой слух и не брезговать мнением тех, кто хорошо знает этот мир. И в мире никогда не будет бунтов, мир будет прежним…
– Если бы я умел, я бы смеялся, – скучно прервал я.
Радужная пыль от капель зелья еще не успела растаять в воздухе. Хмурый юнец нецарственно брел куда-то по тусклому и холодному золоту цветов. В спину юнцу дышала война, а под ногами лежал свободный и вечный мир…