– Правда, он на это вряд ли решится, – договорил Гермес. – Весь Олимп тогда был против. Ни жертв, ни войн, ни интересных сплетней… рыбы плавают и дождь постоянный.
И замялся, глядя косящими глазами чуть не с мольбой. Что-то важное, стало быть, только чтобы – наедине…
Я кивком отослал Оркуса, Морфея и младшую Эринию – больше никого из свиты не случилось. Кивнул Гермесу – говори.
Вестник богов сделал еще два шага и вдруг преклонил колени.
– Я только… спросить у тебя, о мудрый… – и шепотом, вскидывая голову: - У тебя тут… поесть чего-нибудь… можно, а?
* * *
Ел Гермес не по-божески.
Скорее уж – лопал. Или хрючил (Ахероново выраженьице, которое он обычно употреблял по отношению к себе).
В рот запихивал все вперемешку: лепешку, оливку, кусок баранины, три зубчика чеснока, орешки на меду, виноград… Потом заливал нектаром и принимался молоть челюстями с таким блаженным видом, будто достиг высшего пика счастья.
После того как накрыли стол, я распорядился нас оставить, но в дверь то и дело пыталась всунуться челядь: под разными предлогами. На самом деле – чтобы полюбоваться на жрущего племянничка. Или, может, удостовериться, что он не употребил за компанию с очередным куском жаркого и самого Владыку.
В конце концов я взялся за жезл, и дверь наконец захлопнулась.
Гермес одобрительно закивал, налил себе еще нектара и продолжил опустошать стол.
Ананка – и та не стерпела, высказалась из-за плеч:
– Ты слышал историю о царе Эрисихтоне, невидимка? Его не так давно покарала голодом Деметра за то, что он срубил дуб в ее роще…
Гермес заметил, что лепешки с сыром закончились, пожал плечами и подвинул к себе блюдо с говяжьей печенью.
Вид у него был такой, будто он не понаслышке знаком с богиней голода.
– Ты разгневал Деметру, Долий[3]?
Племянник вытаращил глаза и замотал головой.
– Ги-ги-и ге-евс, – донеслось до меня сквозь крылышко коростелька. Посланник богов глотнул нектара и высказался четко: – Упаси меня Зевс! – подумал и добавил: - И всех упаси.
Поглядел на порядком разоренный стол, привстал с ложа и уволок с блюда самый крупный гранат.
– Не знаю уж, как и благодарить. Я у тебя в долгу, Владыка!
– Не обеднею. Как вышло, что бог торговли и путешествий не смог пообедать в Среднем Мире или на Олимпе?
– Пообедаешь на Олимпе, как же, – пробурчал Киллений[4], разламывая гранат и принимаясь за уничтожение семян. – Копьем в бок на горячее… и золотой стрелой в зад – на десерт! Хотя… каким уж тут копьем и какой стрелой…
– Ты не в ладах с Аресом и Аполлоном?
– Понимали бы шутки – были бы в ладах, - тянул лямку Гермес. – И чего так взбесились – непонятно. Не каждый же день Мусагет стреляет? Вот правду мне мать говорила – не трогай его коров, на что они тебе? Это он мне за них, я знаю. А Эниалий[5]…