Справа от себя я увидел Ирину, за ней массивно возвышался Федя, грозный с виду даже в силу насильственно навязанного унизительного положения тела. За ним едва можно было разглядеть худенькую Олю. Слева же первым ко мне оказался Саня Царёв. Лицо его показалось мне непривычно бледным и каким-то потерянным. За ним лежала, оперевшись локтём о землю, выставив перед собой как Карл под Полтавой, перевязанную ногу баба Клава. А за ней вытянулись в ряд несколько безжизненных тел.
Все ждали кого-то.
Я примерно догадывался, кто должен был явиться.
Напряжённая тишина удушливо повисла над нами, мешая дышать.
- Ириска, а ты, куда возле стены подевалась? – едва слышно спросил свою соседку.
- Попробовала убежать, - она улыбнулась. Вымученно и тяжело. – И ведь получилось. А потом хватило ума, потянуло на подвиги. Решила проследить за вами, и пошла следом, а через полчаса меня схватили.
- Одна бы ты здесь всё равно не выжила, - попытался утешить её довольно слабым аргументом.
- Я знаю, - просто ответила она. – Я видела.
Дверь хижины, представляющей собой небольшой деревянный сарайчик с покатой крышей, открылась. Я ощутил вполне осязаемую вибрацию воздуха, когда по толпе пронёсся то ли вздох, то ли приглушённый стон.
А в дверном проёме показалась фигура человека. Он вышел на свет, гордо подняв голову, хозяин и господин каждого, кто смог добраться до спасительного убежища.
Я сразу узнал его.
Просто раньше уже видел совсем близко от себя. Когда-то вместе с ним мы лежали рядом в пещере в потайном мире полинезийского бога Тангароа. В его лице бог битвы и смерти желал снабдить меня могущественным помощником, поместив сознание Каду в тело мёртвого воина. Чуть позже копуваи, демоны, подчинённые богине мёртвых Миру напали на нас и не дали возможности в полной мере воплотить затею. На моих глазах они выпили все жизненные силы из тела. Потом, как сказал Вхиро, бог-ящерица, Каду попал как и положено в мир мёртвых, но очень желал вырваться на свободу.
Вероятно, кто-то помог ему.
Я знал его. И знал его имя – Каду.
На полинезийце, как и принято в его народе, кроме набедренной повязки не было заметно и клочка одежды.
Знакомые узоры покрывали тело, расположенные несколько иначе, чем у меня. Почему иначе? Потому что они рассказывали совсем другую историю.
В правой руке Каду держал очень похожую на мою боевую дубинку. Как и все известные мне представители его народа, он имел довольно резкие черты лица, обезображенные татуировкой и суровыми буднями убийцы-людоеда.
Полинезиец обвёл тяжёлым взглядом коленопреклонённых пленников и при виде меня, его глаза явственно расширились. Он и не попытался скрыть торжествующую улыбку.