играл за команды со смешными логотипами в никем не посещаемых городах. Команды
разорялись, а никто и не замечал.
Но, черт, он до сих пор играл в профессиональный хоккей, а остальное не важно.
Была и еще одна причина, по которой он все еще работал кулаками и телом,
одетый в страшные свитера, на полупустых аренах. Играть в хоккей – все, что умел
Джаред, и он понятия не имел, чем еще заняться. Ужасно. Пусть он рисковал здоровьем и
останется в истории лишь как прославленный громила, Джаред не сдавался. Он был
своевольным ублюдком. По той же причине он решил стать поклонником « Колорадо
Эвеланш», проживая в Мичигане – городе, располагавшемся в часе езды от Детройта и
«Рэд Уингз».
Иногда ему нравилась его жизнь. За ним не водилось долгов, фактически никакого
имущества, и он достиг довольно приличного уровня для того, чтоб себя обеспечивать. Он
не был женат и не имел детей – во всяком случае, о которых ему было бы известно – и
никогда не задумывался о том, чтоб променять эту команду на другую. ХЛВП называли
«войти легко, а выйти сложно», и Джаред понимал почему. Он повидал немало
товарищей по команде – румяных пареньков, жаждавших присоединиться к высшей лиге
– павших жертвой западни младшей лиги. Приличные деньги, очень низкая
ответственность и по расписанию игры проходили лишь в выходные, а всю неделю были
одни тренировки. И много времени для сна.
Кто–то из парней не поддавался, и их вызывали в более престижную – и более
платежеспособную – Американскую хоккейную лигу. Джаред был знаком с парочкой
парней, добравшихся до НХЛ и не высланных обратно. Но Джаред становился старше, и
такие пареньки попадались все реже, и нормой стали парни вроде него и Уинна. Парни,
которые осознавали, что все хорошо именно так, как есть, и не особо возражали. Они
получали деньги за игру в хоккей. Выпустившись из колледжа штата Феррис, Джаред
понимал, что карьере профи не суждено было сбыться. Никогда. Поэтому тот факт, что
карьера профи все–таки имела место быть, был потрясающим.
А парни вроде Кортэлла… он сверкал как новенький пенни. Прошло довольно
много времени с тех пор, как Джаред обращал внимание на новичков, но, блин, паренек
был хорош. Задрафтован «Молниями». Ему было всего двадцать. У него впереди была вся
гребаная жизнь и карьера, в течение которой он вряд ли будет играть на общественных
аренах, где проводились вечера пива за два бакса.
Джаред включил душ на полную мощность и, пока ванная заполнялась паром,
таращился на себя в зеркало. От прошлонедельной игры в Батон–Руж остался выцветший
синяк, а после нелепого удара Лейна – незначительная ссадина на подбородке.