На счастье Лады удачно сошлись два фактора. Вначале невозможно было приступить к пыткам в корабельных условиях, в окружении множества военных, многие из которых уже знали, что она пленница папского легата, сочувствовали ей и дружески окликали, когда она шла мимо. Вслед она часто слышала, мол, таких красавиц надо любить, а не допрашивать. То есть налицо была ненужная публичность. А инквизиция стремилась к таинственности. Ее боялись и ненавидели, но не здесь на корабле, битком набитым бравыми солдатами, многие, из которых были ветеранами крестовых походов. То есть не боялись ни Бога, ни черта. И запой, в который впал и продолжал в нем пребывать папский легат. К этому добавилась еще информация о знакомстве Лады с наследником императора. Нельзя было допустить оплошность. Император Фридрих не отличался религиозным рвением и пиететом к папскому двору. Император, будучи отлучен от церкви, тем не менее, совершил крестовый поход и добился от мусульман таких уступок, какие не снились ни Папе, ни какому-либо европейскому монарху. Такого человека следовало опасаться.
– Я не понимаю вас, монсеньор, – говорил Рене, – почему вы с ней возитесь. Зачем вы ей все это рассказываете? Мы уже решили взять ее с собой ко двору императора. Если то, что она говорит, не подтвердится, предадим ее суду инквизиции. Если нет, поступим по обстоятельствам.
– Я не знаю, – отвечал легат, – не могу остановиться. Выпью водки, увижу ее внимательное лицо, а она умеет слушать. Ведь это очень важно, найти слушателя. А ты лучше попридержи язык.
– На меня косо поглядывают военные, – признался Рене, – вчера толкнули, сегодня ножку подставили, я бы упал, если бы не Лада, она схватила меня за камзол.
– Вот видишь, – укоризненно сказал легат, – Лада поддержала тебя в трудную минуту. А ты ей зла желаешь.
– Я не понимаю, что с вами происходит, монсеньор, – удивленно заметил Рене, – подобные речи вам несвойственны.
– Сам не понимаю, что со мной происходит, – признался легат, – мне кажется, что это водка на меня так действует. Сам чувствую, что становлюсь мягкотелым. Вчера, когда она рассказывала, как ее похитили печенеги и продали хазарским купцам, я чуть не заплакал.
– Так надо немедленно прекратить ее пить, – воскликнул Рене, хватая темно-зеленую квадратную бутылку.
– Поставь на место, – твердо сказал легат, и более мягко добавил, – водки уже нет на корабле. Эту я выменял на пять бутылок вина тридцатилетней выдержки. Я надеюсь, царь Алексей не напишет Папе, что он послал ему ящик вина в подарок. К тому же завтра утром мы уже будем на Кипре. Возьми себя в руки, Рене. Иди лучше приведи девушку. Да и узнай у капитана нет ли на камбузе соленых огурцов. Уж больно она их расхваливает.