Хитрый малый. Вроде и заверил, да не в том, что хотелось бы услышать.
– Я верю тебе, – поспешила заверить его Амабель, внимательно отслеживая мелькающие тени на его лице. – И верю, что ты сказал милорду и его отцу правду, но ведь они вряд ли спрашивали, разговаривал ли ты с ней…
Интонация была вопросительной. Затаив дыхание, Амабель ждала ответа от побледневшего слуги. Однако в ту же секунду на его лице проступила решимость, которая погубила едва зародившуюся надежду.
– Я ничего не видел, миледи. Позвольте мне пойти – Уильям с утра один на конюшне.
Ей пришлось уступить. Лэндон, поклонившись, быстрым шагом направился к лошадям, а Амабель все смотрела ему вслед и ругала себя за то, что ненароком вспугнула единственного, кто, похоже, знал о Розалинде больше всех вокруг. Пожалуй, надо решаться и посоветоваться с Робертом, что будет не так-то легко, учитывая, что он не знает всей степени отношений между Лэндоном и Розалиндой. С такими думами Амабель поспешила вернуться в дом, где расследование только набирало оборот.
Посланные на границы графства люди обнаружили след Розалинды и поспешили известить графа Клиффорда. По словам очевидцев, девушка в хорошей одежде села в дилижанс на границе с графством Беркшир, по всей видимости, направляясь в Большой Лондон. Однако, там ее следы сразу затерялись. Это самая густонаселенная территория, где пропасть человеку или затеряться ничего не стоило. И то, что, по всей видимости, Розалинда ехала одна, и утешало и ужасало одновременно. Утешало, потому что верилось, что она ехала не насильно, по своей воле, а ужасало, потому что девушка знатного происхождения отправилась в одиночестве непонятно куда.
Маркиз Нортгемптон сразу обозначил, когда приехал, что он пустил слух в обществе про то, что его дочери по состоянию здоровья нужен морской воздух, и он, якобы, отправил ее за границу, поправляться. Да простит Бог тот грех, что он взял на душу, но приторное сочувствие или ехидное злорадство было одинаково ненавистно.
Вообще это происшествие было как назло некстати в его военной кампании. Потеря веса в обществе негативно скажется и так на довольно шаткой позиции маркиза в рядах коалиции. Мало того, что сын женился на англичанке испанского происхождения – что маркиз пытается скрыть это всеми доступными ему средствами – так еще и дочь запятнала себя поступком, последствия которого трудно скрыть, а еще труднее просчитать его последствия.
Поэтому Горсей был мрачен, угрюм и неразговорчив. Дела в Лондоне требовали его постоянного присутствия, а тут дела повернулись так, что приходилось пока сидеть на месте и ждать каких-либо новостей.